Биография нечисти
Шрифт:
«Оставили немецкого парня без транспорта, — подумал вдруг Воробьёв. — Поступили по-свински!»
— Не наткнуться бы на какой-нибудь враждебный блокпост, — сказал Паха. — Ты бы приготовил пушку. Кто знает как поменялась обстановка за последние часы.
Воробьёв покосился на приятеля, пожала плечами и потянулся к автомату.
— Даже если продадим всё барахло, всё равно и половины не получим, — добавил Сержант. — Жаль, что так вышло. Парней потеряли, «ворчунам» дорогу открыли. Кто знает — может и на себе какую заразу тащим. То-то будет потеха, когда с утречка обернёмся упырями.
Паха
— Неприятные, скажу тебе, мысли посещают меня в эту минуту. Ох, неприятные!
Вскоре Паха свернул на грунтовку. Опасения его были не напрасны, — ведь дороги с твёрдым покрытием уже могли контролироваться бандами анархистов. Когда до конечной точки осталось пара километров, он свернул в рощицу и заглушил движок.
— Оставим здесь, — сказал он. — В «Эдем» грузовик не пропустят, а если бросить у забора, — лиходеи за ночь разберут по винтику.
— А в лесу не разберут? — усомнился Макс.
— И такой вариант допускаю, — согласился Сержант. — Но шанс, что на него наткнутся бродяги не такой уж большой, как правило народ предпочитает циркулировать по дорогам. А через денёк я найду покупателя и толкну ему грузовичок за приемлемую цену.
Они вылезли из кабины, немного передохнули в тени деревьев и двинули в сторону далёких зданий, видневшихся в зыбком мареве.
5
Макс чувствовал, что Паха неосознанно старается избегать людных мест. То ли он опасался неудобных вопросов со стороны приятелей, то ли провокационных от конкурентов по цеху, — но одно было понятно афишировать свои неудачи он очень не желал.
Они отыскали небольшую забегаловку на отшибе базы, забились в тихий уголок и заказали еду.
— Я всё про Готлиба думаю, — усаживаясь под грязным окном, сказал Макс. — Как-то не хорошо с ним вышло. Может следовало забрать с собой?
— Что!? И его бесноватую жёнушку в придачу? — хмыкнул Сержант. — Эти двое неразлучная парочка. Да и не с руки мне устраивать им жизнь на новом месте. Сами пусть выкручиваются.
Макс пожал плечами и принялся за макароны. Некоторое время пищу поглощали молча.
— Что собираешься делать дальше? — спросил вдруг Паха.
— Планы не изменил. Хочу поскорее убраться из «Зоны», — ответил Воробьёв. — Думаю, с меня хватит впечатлений…
— Ну, это понятно! Не каждому попавшему в эти места удаётся сохранить здравый рассудок.
— Хочешь сказать у меня крыша поехала от пережитых ужасов?
— Ты сам сделал такой вывод, — хмыкнул Паха. — Правда на «большой земле» быстро заскучаешь и тебя снова потянет в наше болото. Уж поверь, по себе знаю.
Макс хлебнул холодного чая и посмотрел на приятеля.
— Ремень от подсумка упырей не остановит, — неожиданно сказал он. — А если эти твари выберутся из шахты, то принесут с собой и заразу. Конец тогда всем.
— Умеешь портить аппетит людям, — сморщился Сержант. — Только начал забывать про этих выродков, как ты уже тут как тут со своими опасениями.
Макс выжал улыбку и потянулся за бутербродом с колбасой.
— Как же! Тебе аппетит испортишь! Вон как трескаешь, только подкладывай!
— Думаешь, меня этот немецкий рассадник скверны не беспокоит? — нахмурился Сержант. — В отличие от
Паха задумчиво пожевал горбушку, хлебнул из стакана.
— Думаю собрать ребят да наведаться к тому туннелю, из которого мы с тобой выползли. Положить сверху парочку рельсов и автогеном всё заварить.
6
Говорил ли Сержант серьёзно, или просто пускал пыль в глаза, Макс не знал. Но его слова про автоген и рельсы неожиданно дали положительный результат, — Воробьёв мгновенно успокоился.
В нагрудном кармане лежали полученные накануне пятьдесят тысяч, да и Паха обещал скорейшим образом решить вопрос с продажей барахла из немецкого арсенала. Значит нужная для возвращения сумма вскоре будет в его распоряжении. Оставалось только найти проводника и немного подождать.
«Скорей бы решить все эти вопросы, — подумал Макс. — Как же мне надоела эта зловещая экзотика с её экстремальным подтекстом».
Он вышел из забегаловки и с жадностью потянул носом. Воробьёв всё ещё испытывал кислородный голод, но это чувство было последствием не столько физического, сколько психологического толка. Уж очень крепко врезались в память воспоминания о противогазе и пустых баллонах.
Сержант задерживался, и Макс обернулся к дверям.
«Сам же вызвался оплатить еду, теперь вот тормозит», — подумал он.
Взгляд скользнул по окрестностям, остановился на купе деревьев.
Здесь на отшибе «Эдема» людей было немного, и одинокая фигура человека мгновенно приковала внимание.
— Ты!? — едва слышно проговорил Макс.
7
Глухой звук ударил по барабанным перепонкам, и почти сразу же пришла боль. Словно хлестнули концом стального троса. Пуля попала в шею, заставив Макса резко отпрянуть в сторону. Он не сразу осознал, что красные брызги россыпью брызнувшие по гравию это его собственная кровь. Порывисто схватился за рану, потом оторвал ладонь от шеи и посмотрел на вымазанные кровью пальцы.
— За что!? — вырвалось у него.
Несколько секунд он балансировал на непослушных ногах, потом завалился на бок и затих.
Сквозь туманную пелену Макс увидел суетившегося рядом Паху, ещё каких-то людей. Потом его куда-то поволокли…
— Мой блокнот! — захрипел журналист. — Дайте скорее блокнот…
Эпилог
Из записок Макса Воробьёва.
Последствия передряги в «Красном блоке» стали проявляться, когда я вернулся домой, на «большую землю». Поначалу редко, потом всё чаще и чаще, меня стали посещать фантомы, возникающие перед глазами, всякий раз, как только я оказывался в окружении людей. Человеческая внешность перестала восприниматься как нечто естественно-обыденное. Нет-нет и возникнет неприятное чувство, что в толпе скрывается одно из этих созданий. Ты смотришь на человека и видишь в нём кровожадного каннибала готового в любую секунду вцепиться в глотку. Видения сиюминутные, но это крепко напрягает. Ну, да с этим я как-нибудь справлюсь.