Биография Шерлока Холмса
Шрифт:
Даже Уотсон, казалось, почти готов отвергнуть возможность того, что Холмс способен придерживаться средневековых представлений, будто это Солнце обращается вокруг Земли. Любому беспристрастному наблюдателю, знающему почти детскую любовь сыщика к розыгрышам, вполне очевидно, что Холмс прикидывался невеждой и проверял, насколько далеко сможет зайти, прежде чем собеседник поймет, что ему втирают очки.
Невероятно, чтобы Холмс, каким бы плохим студентом он ни был в Кембридже, ничего не знал о Копернике. Собственно говоря, в более поздних рассказах Холмс демонстрирует глубокие познания в астрономии. В «Случае с переводчиком», например, он, бесспорно, выказывает знакомство с феноменом «наклона эклиптики», каким может похвастать не каждый профан.
Его незнакомство
Холмс может цитировать Шекспира (ведь, в конце концов, хотя бы одну роль в ирвинговской постановке Шекспира 1874 года он сыграл) и мимоходом упоминает многие его пьесы. Он дважды приводит слова Гёте. Желая скоротать время в пути, сыщик вытаскивает из кармана томик Петрарки. Человек, который ссылается на письмо Флобера к Жорж Санд, опубликованное всего несколькими годами ранее, явно следит за современной литературой, пусть он даже допускает некоторые неточности [31] .
31
Холмс в рассказе «Союз рыжих» воспроизводит ее так: «L’homme c’est rien – l’oeuvre c’est tout…» Точная цитата такова: «L’homme n’est rien, Poeuvre – tout…» («Человек – ничто, произведение – все»). – Автор.
Холмс не только знаком с писателями XIX века (кроме Флобера он цитирует Торо и Джорджа Мередита), но он знает и античных классиков. Частные учителя, которых Уильям Скотт Холмс нанимал для замкнутого и трудного младшего сына, отлично выполнили свои обязанности. В их программу, несомненно, входили поэт Гораций и историк Тацит, поскольку Холмс апеллирует и к тому и к другому.
Также вполне возможно, что некоторые из наиболее таинственных дел, упомянутых Холмсом мимоходом и занесенных в анналы добросовестным Уотсоном, просто выдуманы. Мы уже упоминали «кривоногого Риколетти и его ужасную жену». Ну, а «дело двух коптских патриархов»? [32] Или Мерридью, «оставивший по себе жуткую память»? [33] Реальные ли это дела?
32
«Москательщик на покое».
33
«Пустой дом».
Холмсоведы потратили немало времени, чернил и изобретательности, пытаясь обнаружить какие-либо дополнительные подробности, но результаты их поисков далеко не всегда убедительны. Некоторые вполне серьезно высказывают предположение, будто Уотсон ослышался и «Риколетти» на самом деле «дикий йети», с которым сыщик столкнулся во время странствий по Тибету. Но есть и другая версия, гораздо более убедительная: многие подобные дела существовали только в игривом воображении Холмса.
Вопреки всему вышесказанному два, казалось бы, столь мало подходивших друг другу человека вступили в партнерство, которому суждено было (правда, с перерывами) просуществовать десятилетия.
Как и было условлено, мы встретились на следующий день, – сообщает нам Уотсон, – и осмотрели квартиру в доме 221-б по Бейкер-стрит, о которой Холмс говорил накануне. В ней были две удобные спальни и большая светлая гостиная, уютно обставленная и освещенная двумя большими окнами. Квартира нам так понравилась, и поделенная на двоих плата
Вот так было положено начало тому, что сделало дом 221-б по Бейкер-стрит одним из самых знаменитых адресов в мире.
Глава четвертая
«Наполеон преступного мира»
Восьмидесятые годы XIX века были десятилетием, в котором Шерлок Холмс расследовал злодейства Гримсби Ройлотта и тайну «пестрой ленты», наводившей ужас на одну падчерицу доктора и убившей другую. Это также было десятилетие пяти апельсиновых зернышек, знаменовавших кровожадное преследование семьи Опеншо, и «знака четырех», когда Холмс и Уотсон шли по следам Джонатана Смолла и его темнокожего спутника с Андаманских островов. На 1880-е годы пришлась странная история, в результате которой молодой инженер Виктор Хэдерли лишился большого пальца.
Все эти и некоторые другие дела скрупулезно документированы Уотсоном, однако доктор описывает лишь два с небольшим десятка случаев. Не странно ли, что он в начале своего знакомства с Холмсом выбирает для подробного описания так мало дел?
За первым отчетом, названным «Этюд в багровых тонах», следует несколько пустых лет, не оставивших заметок в архиве Уотсона. Новый провал возникает после случая с «пестрой лентой», имевшего место в 1883 году, и простирается вплоть до событий «Берилловой диадемы», датируемых 1886 годом. В рассказах «Постоянный пациент» и «Рейгетские сквайры» речь идет о расследованиях 1887 года, а за ними на читателя обрушивается шквал дел 1888 и 1890 годов.
На эти два года приходится почти треть расследований, в которые Уотсон счел возможным посвятить широкую публику, от путешествия в Дартмур, где исчез призовой жеребец Серебряный, до разоблачения Невилла Сент-Клера, избравшего себе весьма причудливую профессию, в «Человеке с рассеченной губой».
Если предположить, что каждое из названных дел занимало у Холмса в среднем неделю, то описания их охватывают менее шести месяцев деятельности сыщика на протяжении десятка лет. Тщетны будут попытки отыскать в рассказах Уотсона что-либо посущественнее брошенных вскользь намеков на три проблемы, поглощавшие девять десятых энергии Холмса в 1880-х годах: Ирландия, политические и сексуальные скандалы в правящих кругах и уайтчепелские убийства.
В рассказе «Чертежи Брюса-Партинггона» доктор говорит о «той области истории, тех тайных ее анналах, которые часто оказываются значительно интереснее официальной хроники». Уотсон обычно хранил молчание относительно этих тайных анналов, даже когда сам оказывался к ним причастным. Его молчанию, окутавшему большую часть десятилетия, перестаешь удивляться, стоит лишь понять, насколько глубоко его друг был втянут в нескончаемую борьбу английского правительства с ирландским национализмом во всех его формах, от парламентских кампаний Парнелла и его партии до терроризма фениев.
Ирландский вопрос был гнойником на теле Англии всю вторую половину XIX века. В конечном счете вопрос этот вообще не мог найти разрешения. Ирландцы – во всяком случае, большинство их – хотели независимости для своей страны. Англичане – во всяком случае, большинство тех, кто обладал властью даровать независимость, – не желали оказать такую любезность. Не было никакой надежды на компромисс или хотя бы на достижение некой договоренности – вплоть до принятия Гладстоном на исходе 1885 года идеи гомруля [34] .
34
Гомруль – движение последней трети XIX – начала XX в. за ограниченное самоуправление Ирландии при сохранении верховной власти английской короны.