Биография
Шрифт:
— Ясно. Я тоже из Москвы. Здесь на отдыхе.
Расплатившись, он поискал кого-то глазами, окликнул разодетую женщину с кошелкой — она покупала овощи. Когда женщина подошла, похвастал, указав пальцем на курицу.
— Сам купил!
— Наверное, три шкуры содрали. — Женщина окинула Верку и Алексея недовольным взглядом.
Генерал сокрушенно хохотнул.
— Ни черта в ценах не смыслю.
Алексей решил восстановить справедливость.
— Цена божеская была.
Женщина недоверчиво усмехнулась.
— Интересно, какая же?
Услышав цену, она перевела вопросительный взгляд на генерала и, как
— Вертить им, как хотит, — проворчала Верка.
Торговать было скучно, да и совестно. Алексей решил пройтись.
— Ступай, милок, ступай, — обрадовалась Верка.
Рассмеявшись про себя, Алексей подумал, что Верка сразу же повысит цену и возместит убыток.
Солнце припекало все ощутимей — даже шинель пришлось расстегнуть. Изредка налетал ветерок, поднимая пыль. Шагая мимо прилавков, Алексей размышлял о том, какой станет его жизнь, когда он распишется с Веркой. Перед глазами возникла хата с низким, прогнувшимся потолком, с разбегавшимися по стене трещинами, похожими на отпечаток огромной паутины. Даже думать не хотелось, что придется жить с больной тещей, свояком-инвалидом, чумазыми ребятишками. Встревоженный этими мыслями, Алексей незаметно для себя очутился на прилегавшей к базару пыльной улице и, пройдя два или три квартала, вдруг увидел Веркиного обидчика, стоявшего в компании таких же, как и он, нагловатых парней. Первым побуждением было повернуться и — наутек. Алексей пересилил страх, сунул для собственного успокоения руку в карман и, ощущая в коленях дрожь, с нарочито независимым видом прошагал мимо парней, опасливо смолкших при его приближении. Да и как было не бояться, когда рука в кармане могла означать финку или трофейный «вальтер». За углом Алексей перевел дух, вытер пот и помчался к Верке. Поначалу хотел рассказать ей о встрече с губастым, но решил — расстроится.
Перехитрить Верку оказалось не так-то просто. Как только Алексей подошел, она внимательно посмотрела на него.
— Соскучилась? — смутился он.
— Лица на тебе нет, и глаза бегають.
— Должно быть, перегрелся.
Верка недоверчиво покачала головой.
Базар по-прежнему волновался, шумел, но уже был не таким, как утром. Покупатели подходили все реже. Приценившись, удалялись, никак не выражая своего отношения к стоимости курицы. Спустя некоторое время Верка сказала, что те, кто охоч до сациви, уже стряпают, а о ценах справляются перекупщики.
— Закругляемся? — обрадовался Алексей: ему очень надоел базар.
Верка перевела взгляд на трех оставшихся на прилавке кур.
— С чеймодана они.
— Авось не испортятся.
— Авось да небось, а мне, милок, риск.
— Без риска торговать нельзя.
Верка прыснула.
— Купец с тебя, как…
— Договаривай, — обиженно пробормотал Алексей.
Верка вытерла кончиком платка выступившие слезы.
— Ладноть! Одну сегодня сварим, другую утром, а третью тетке Маланье отдадим.
— Кому?
— Фатерной хозяйке. Она раньше на нашем хуторе жила. Сродственница Матихиным. Сбоку припека, но все же сродственница.
Открыв дверь, тетка Маланья удивленно прошамкала, подняв мутные глаза.
— А говорила — больше не приедешь.
— Пришлось.
— Самовар поставить?
— Обязательно!
Хозяйка
— Все хвораю.
— Вижу.
— Доктора побожились, — ничего нет, а меня каждый день лихорадка бьет. Только чачей и спасаюсь.
Верка погасила в глазах веселые искорки.
— Мы тоже сегодня выпьем.
Тетка Маланья оживилась, пообещала сменить на кровати простыни.
Верка открыла чемодан, вынула две курицы.
— Одну себе возьми, другую свари.
Тетка Маланья прикинула на руках, какая тушка потяжелей.
— С чего это ты расщедрилась-то, а? Закуску бесплатно выставлю, а чача — по обычной цене.
— Могла бы не предупреждать.
— Не предупредишь — накладно станет.
— Разве я тебя обманывала?
— В прошлый раз вдвоем ночевали, а в оплату всего червонец дала.
— Господи! — воскликнула Верка, вытащила из-за пазухи узелок с деньгами, отсчитала десять измятых рублевок. — Возьми.
На лице тетки Маланьи отразилась душевная борьба. Показывая глазами на кур, она прошамкала, демонстрируя великодушие:
— Заняты руки-то. Да и невелики деньги — червонец.
Они, наверное, долго бы пререкались, если бы Алексей не сказал, что голоден. Шаркая валенками, тетка Маланья унесла кур. Сунув рублевки в карман ватника, Верка вздохнула.
— Денег у нее, милок, не пересчитать.
— Что-то не верится.
— Правду говорю. Ишо до войны не плошала. За рупь, бывало, купить, втридорога продасть. Потом съехала от нас — взамуж вышла. Гутарять, хорошо жили. Как помер муж, сызнова мухлевать стала. У Матихиных это, видать, в кровях.
Ужинали на веранде с мозаичными стеклами. Кроме большого стола и нескольких расшатанных стульев там были две поставленные углом кушетки. Давно не метенный пол прогибался, поскрипывал; на пыли оставались отпечатки подошв. К веранде подступали кусты и деревья, смутно видневшиеся сквозь разноцветные стекла.
— Замечательная веранда! — сказал Алексей, радостно вдыхая свежий воздух: в комнатах, как и в прошлый раз, попахивало.
Тетка Маланья кивнула.
— Не простынешь? — с едва уловимой насмешкой обратилась к ней Верка.
— Две кофты поддела, — призналась хозяйка. — На воздухе тоже бывать надо, а то все взаперти и взаперти.
— Неужто даже на базар не ходишь?
— Не хожу. — По щеке тетки Маланьи скатилась, повиснув на подбородке, крупная слеза. — Отоварю карточки и — назад. Постояльцы меня не обижают: то домашней колбаски дадут, то сальца, а овощь своя — с огорода. Огурчиков насолила, помидорок — до самой весны хватит.
— Пенсию ишо не выхлопотала?
— Говорят, стажа нет. А где его взять-то? Колхозный не в счет, а такого у меня всего пять годков. — Тетка Маланья стерла размашистым движением слезу, помолчала. — Как помру, все, что нажила, Татьяне отойдет.
— Ейной матери, — возразила Верка. — Она самая главная твоя сродственница.
— Ей и ему — вот. — Тетка Маланья выставила кукиш. Седые пряди растрепались, в глазах появилась осмысленность. — Третьего дня бумагу подписала — все Татьяне. Только она мне письма слала, с днем ангела и другими праздниками поздравляла. Недавно фотку прислала — вся в покойницу-бабку.