Бирит-нарим

Медведникова Влада

Лабарту привел жертву во внутренний двор, и теперь она лежала на земле, обескровленная, под лучами полуденного солнца.

Смерть во власти чар... Многие почли бы за счастье умереть так. Лучше, чем от голода, бронзы или огня...

Лабарту выпрямился и взглянул на Илку.

Тот облизнул губы, чуть приметно улыбнулся и поднял голову, словно прислушиваясь.

Сила почти в полной мере вернулась к нему, и заметно это было по всему, -- по голосу, движениям и взгляду. И за этот короткий срок Илку вновь успел преобразиться, -- оставшиеся в живых горожане не узнали бы владельца

оружейных мастерских. Увидели бы перед собой крестьянина, в знак скорби отрезавшего волосы и разорвавшего одежды, не знающего, что делать дальше.

Но разве это не так? Знает ли он, какой выбрать путь?

А я? Я знаю...

Лабарту вновь опустил голову, посмотрел на руки. Вот линии на ладонях, много их, сплетаются и расходятся... Но какая из них -- линия жизни, прерванная пять раз? И какая -- линия судьбы, прямая, как стрела? И что теперь? Илку вновь здоров и силен, нет нужды оставаться здесь, среди развалин, голода и трупов. Но куда пойти?

"Город Шаррукина, Аккаде, распахнет перед тобой ворота..."

Да, так сказал предсказатель, трижды по шестьдесят лет тому назад, в степи, на заходе солнца. Но потом он сказал о другом городе, и имя его...

Врата бога.

Илку поднялся. Полы его порванной рубахи были в грязи, в волосах -- пепел, но в этот миг Илку не походил на скорбящего. Стоял выпрямившись, настороженно глядя перед собой, словно видел нечто сквозь кирпичную кладку стены.

– - Мне кажется?
– - спросил он.
– - Или и впрямь приближается кто-то?

– - Да, -- кивнул Лабарту.
– - Твои чувства вновь остры, как и прежде. Чужой экимму идет к нам. Выйдем навстречу.

Небо было чистым -- ни облаков, ни дыма -- и, шагнув за порог, Лабарту остановился и запрокинул голову. Солнечный свет тек по коже, золотым теплом проникал в сердце, смывая мысли. Если так стоять, можно позабыть о разрушениях и войне -- река далеко, и канал не близко, город и дорога в стороне... А здесь лишь растрескавшаяся земля под ногами, сухие травы и поля.

Сгоревшие поля.

– - Люди отстроят города, -- проговорил Илку, словно угадав его мысли.
– - Даже если Аккаде и впрямь проклят, будет новый город. Другое царство... Здесь, в земле меж двух рек, люди не могут иначе.

Лабарту не ответил, закрыл глаза. Полуденный воздух не раскален, и уже не так горяча земля... Осень пришла, и скоро наступит зима, время прохлады и покоя.

Пришлый экимму появился, словно блик на воде, и ощущение показалось знакомым.

Кто он?

А когда открыл глаза, увидел пришедшего.

Тот простерся в пыли, лежал, не шевелясь, ожидая дозволения встать. В длинные волосы, по степному обычаю, были вплетены кожаные шнуры и бусинки. Одежда, как у кочевников, -- пестрая, -- покрылась грязью долгой дороги.

– - Эншуну!
– - воскликнул Лабарту, не скрывая удивления и радости. Тот поднялся, приветствовал, поклонился вновь. Тогда Лабарту спросил: -- Ты пришел от Ашакку?

Эншуну кивнул. Лабарту помнил его -- столько раз встречал на просторах за рекой. Один из экимму, бродящих по степи, среди кочевников... Эншуну был еще совсем юным, когда Лабарту отправился в город Шаррукина, но теперь изменился --

стал свободным и сильным.

Они сели на землю, так, чтобы тень старого дома не коснулась их. Илку примостился чуть в стороне, у стены, -- готовый уйти по первому знаку. Молчал, внимательно разглядывал пришельца.

Лабарту спросил о жажде, хоть и видел, что Эншуну сейчас не нужна кровь. И, лишь услышав слова благодарности и отказа, задал вопрос, не дававший покоя:

– - Что в степи? Ты бежал оттуда?

И удержался, не добавил: Что с Ашакку?

Но Эншуну словно услышал его мысль.

– - Нет, -- отозвался он и улыбнулся, открыто, легко.
– - Я не бежал. Твой посланник нашел госпожу, и она отправила меня к тебе.

– - Расскажи, -- попросил Лабарту.

– - Ашакку довольна и радостна, хозяину шлет привет и пожелание счастья.
– - Эншуну прижал руку к сердцу и на миг склонил голову.
– - Горе, прокатившееся по земле, ее не коснулось.
– - Он замолк, вопросительно глянул, но Лабарту лишь кивнул: "Продолжай".
– - Орды сошедшие с гор, принесли много бед. Скот перерезан, а люди наши убиты или бежали, кто куда.

– - Это не ваша война, и не ваше горе, -- сказал Лабарту.

И на миг показалось -- вновь он в степи. Сидит перед шатром, а рядом юные экимму, пришедшие слушать его слова. Слова того, кто был рожден до резни и потопа... В воздухе плывет запах осени, а время тянется медленно, и ничто не нарушает сонный уклад жизни.

Вдалеке завыла собака, протяжно, с надрывом, -- и словно развеялись чары.

Лабарту взглянул на Илку, потом вновь на Эншуну и продолжил:

– - Пока на вашей земле живут люди, там будет и кровь.
– - Привычные слова, но голос не слушался, не желал звучать уверенно, как прежде.
– - Богатство утечет и появится вновь. Пусть те, кто смертен, за него воюют, а мы...

А мы?..

Мысли разбежались, и Лабарту поднял глаза к солнцу. Эншуну заговорил, и теперь Лабарту стал слушать его, не перебивая.

– - Когда людей много, даже пьющим кровь лучше не вступать с ними в битву, -- согласился степной экимму.
– - Но с гор пришли не только люди, и Ашакку собрала тех, кто ей подвластен, и мы сражались.
– - Он примолк, ожидая вопросов, но Лабарту молчал.
– - Их было семеро, и мы убили их вождя. Потеряли двоих, но победили, Ашакку отстояла свою землю.

Лабарту кивнул. Тревога ушла, и осколки воспоминаний не успели возникнуть -- растворились в полуденном свете.

– - Госпожа сказала, что города сейчас -- плохое место, -- проговорил Эншуну.
– - И спрашивала, вернешься ли ты в степь.

Лабарту повернулся к нему и, не задумываясь, ответил:

– - Нет.
– - Потом улыбнулся и добавил: -- Если буду нужен, то приду. Но место мое не в степи.

4.

Давно уже стемнело. Лабарту лежал без сна под открытым небом, слушал, как шумит ветер, как воют и лают в развалинах собаки и гиены. Утром в путь, все решено, и цель ясна.

"Ниппур разграблен, но не разрушен!" -- такие слухи бродили по руинам Аккаде. "Священный город цел, и те, города, что рядом с ним -- тоже. Борсиппа и Шуанна..."