Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
— Да, но твоя Менгденша обратила уже вниманіе; она принимаетъ его вдь за своего Шувалова.
— Такъ ты съ нимъ еще не наговорилась?
— Куда! Вдь мы съ Мишелемъ не видлись больше года. Онъ прибылъ сюда изъ своего полка безъ всякаго разршенія…
— Какъ! И Биронъ, значитъ, тоже ничего не знаетъ?
— Ничего, и не дай Богъ, чтобы узналъ: вдь онъ же и выслалъ Мишеля изъ Петербурга. Я все это теб какъ–нибудь разскажу. Но сейчасъ будетъ менуэтъ. Чтобы танцовать опять съ нимъ, я должна быть въ другомъ вид;
Въ Юліан, дйствительно, заговорила уже какъ–будто ревность: пользуясь паузой въ танцахъ, она подошла къ своему воображаемому рыцарю. Хотя Воронцовъ и слышалъ давеча отъ Петра Шувалова, что гоффрейлина принцессы будетъ замаскирована Діаной, но положительно забылъ уже про ея существованіе. Когда она вдругъ предстала теперь передъ нимъ въ образ двственной богини охоты съ полумсяцемъ во лбу, съ колчаномъ; полнымъ стрлъ, черезъ плечо и съ золотымъ лукомъ въ рук, — онъ невольно вздрогнулъ.
— Что, трепещете, г–нъ рыцарь? — обратилась къ нему по–французски Юліана. — Вы нарочно будто убгаете отъ меня.
— Трепещу, божественная, и убгаю безъ оглядки: отъ вашихъ стрлъ нтъ никому вдь пощады, — отвчалъ Воронцовъ, стараясь измнить свой голосъ. — Горы и дебри кругомъ оглашаются стонами раненыхъ вами зврей…
— А вы какой же зврь: олень, кабанъ или заяцъ?
Въ такомъ шутливомъ дух продолжалась ихъ болтовня нсколько минутъ, когда Юліана завидла возвращающихся въ залъ швейцарку и турчанку.
— Вотъ и ваша турчанка, — сказала она. — Но она, боюсь я, обратитъ васъ въ свою магометанскую вру; а многоженство y насъ строго запрещено! Поэтому позвольте дать вамъ въ спутницы добрую христіанку.
И, подойдя съ нимъ къ швейцарк, которую принимала за Лилли, она объявила ей, что вотъ г–нъ рыцарь желалъ бы протанцовать съ нею менуэтъ. Швейцарка робко протянула ему руку, но когда отошла съ нимъ вонъ, то прыснула со смху:
— Она хотла наказать насъ обоихъ, но мы ей великодушно простимъ!
Къ турчанк въ то же время приблизился Разумовскій, считавшій ее Аннетъ Скавронской, и почтительно просилъ «графиню» не отказать ему въ менуэт. Волей–неволей Лилли пришлось войти въ роль подруги и занять съ нимъ въ третій разъ мсто въ ряду танцующихъ.
Подъ медленный ритмъ менуэта, этого по истин аристократическаго танца, задвигались по зал безчисленныя маски, съ изысканной граціей обмниваясь съ сосдями направо и налво почтительно–важными поклонами.
Есть секта «скакуновъ», доходящая въ своихъ фанатическихъ «радніяхъ» до такого экстаза, что заражаетъ наконецъ и постороннихъ зрителей.
Нчто подобное случилось въ настоящемъ случа и съ Лилли, которая, впрочемъ, и раньше ужъ была большой поклонницей менуэта. Увлеченная примромъ всхъ окружающихъ, она всмъ существомъ своимъ отдалась прелести изящныхъ тлодвиженій, согласованныхъ съ музыкальнымъ ритмомъ. Ей было теперь уже не до пустыхъ
Но на этотъ разъ молчальникъ счелъ себя, видно, обязаннымъ занять мнимую кузину цесаревны:
— А слышали, графиня, послднюю новость?
— Какую?
— Ось казусное діло: до ужина изъ дворца ни души уже не выпустятъ.
— Это почему?
— А потому, что сюда, слышно, пробрался въ маск непрошенный гость. Передъ ужиномъ вс должны будутъ снять маски; тутъ его, сиромаху, и сцапаютъ. Нехай Богъ его милуе!
Лилли ахнула.
— Но кто это распорядился? — спросила она. — Врно самъ герцогъ?
— Врагъ его знае. Видлъ я только, что Липпманъ вертлся все вокругъ него да около; а гд этотъ Искаріотъ, тамъ врно ужъ какая ни есть каверза и пакость.
Куда двались беззаботность и упоеніе Лилли! Ей было теперь уже не до менуэта; она то и дло поглядывала на Воронцова, какъ ни въ чемъ не бывало танцовавшаго со Скавронской. Съ послднимъ же звукомъ оркестра она подлетла къ Воронцову со словами:
— Спасайтесь: васъ узнали и хотятъ арестовать!
IV. Съ чернаго крыльца
Посл своего разговора съ Лилли, Самсоновъ нкоторое время еще послонялся по иллюминованному саду. Когда же вс маскированные вошли во дворецъ, и изъ–за освщенныхъ оконъ танцовальнаго зала донеслись звуки торжественнаго марша, онъ ршился попытать счастья: не удастся ли ему также пробраться во дворецъ.
Въ дверяхъ параднаго крыльца торчалъ саженный швейцаръ съ золотой булавой, а за нимъ въ вестибюл толпились всевозможныя лакейскія ливреи.
«Этихъ дальше не пустили; значитъ, и мн тутъ нтъ ходу, разсуждалъ самъ съ собою Самсоновъ. — Обойдемъ кругомъ.»
Со стороны Фонтанки, дйствительно, оказалось заднее крыльцо, оберегаемое единственнымъ сторожемъ–инвалидомъ; но тотъ сперва также остановилъ его:
— Куда прешь? Пошелъ, пошелъ!
Самсоновъ сталъ объяснять, что ему бы только однимъ глазкомъ взглянуть, какъ господа тамъ танцуютъ… Инвалидъ перебилъ его:
— Сказано теб, что дло нестаточное. Отойди до грха!
— Ну, пусти, дяденька, радлецъ, отецъ родной! Тебя отъ того вдь не убудетъ. Пусти!
— Сказано разъ: «не пущу», ну, и не пущу!
Такъ Самсоновъ, по всему вроятно, и отъхалъ бы ни съ чмъ, не найди онъ поддержки въ дворцовой служительниц, возвращавшейся въ это время съ иллюминаціи тмъ же чернымъ ходомъ и узнавшей въ немъ шуваловскаго человка.
— Да ублажилъ бы ты старика: сунулъ бы грошъ въ зубы, — вполголоса посовтовала она Самсонову.
Онъ пошарилъ y себя по карманамъ: вмсто гроша, нашелся тамъ цлый алтынъ.
— На–ка–сь вотъ, дяденька, на добрую чарку.
Устоять противъ такого соблазна было уже свыше силъ ворчуна. Пробурчавъ что–то подъ носъ онъ пропустилъ обоихъ.