Бисмарк: Биография
Шрифт:
В 1894 году отношения между кайзером и Бисмарком начали улучшаться, хотя не обошлось и без эксцессов. 21 января Герберт фон Бисмарк был впервые приглашен на ежегодный Ordensfest(фестиваль орденов – прием императорской семьи для орденоносцев) как бывший депутат рейхстага и обладатель Hausorden(ордена дома) Гогенцоллернов со звездой и цепью. Судя по свидетельству баронессы Шпитцемберг, кайзер оскорбил Герберта, сделав вид, что не заметил его, хотя Эйленбург усадил графа напротив императора. «Граф Крамер рассказал мне, – записала в дневнике баронесса, – о разговоре с жирным депутатом Александром Мейером, от которого он узнал о том, что кайзер намеренно распорядился посадить Герберта так, чтобы он мог предумышленно и открыто его проигнорировать»105. Князь Гогенлоэ, удостоенный почти всех имевшихся в то время орденов, присутствовал на приеме и так прокомментировал этот сюжет: «Бисмарковцы были возмущены. Они утверждали, что император уведомил Герберта Бисмарка о том, что будет
Вскоре после этого случая – 26 января 1894 года – бывший канцлер выехал в Берлин к кайзеру. На всем пути от Фридрихсру и до столицы Бисмарка в генеральской форме на каждой остановке славили ликующие толпы обожателей. На Лертском вокзале его встретил принц Генрих, младший брат кайзера, и сопроводил до дворца, где состоялась непродолжительная аудиенция, о которой не сохранилось никаких свидетельств107. Баронесса лишь отметила в дневнике, что встреча за ленчем проходила в очень узком кругу и дружеской обстановке: присутствовали император и императрица, граф Клинкстрём, близнец-брат командира Хальберштадтского кирасирского полка, почетным полковником которого стал и Бисмарк, принц Генрих, король Саксонии, Герберт и Билл: «У всех было хорошее настроение»108. Князь Гогенлоэ отметил: «Экипаж приветствовала довольно многочисленная толпа, но большого энтузиазма я не наблюдал… Примирение, безусловно, принесло императору популярность по всей Германии. Во второй половине дня я оставил свою визитную карточку в доме Бисмарка»109. 19 февраля 1894 года Вильгельм II нанес ответный визит. Официальные отношения между Вильгельмом II и Бисмарком восстановились, но дружественными они никогда не стали.
В 1894 году произошли события, вынудившие преемника Бисмарка тоже покинуть свой пост. После того как Каприви не смог провести школьный законопроект через рейхстаг и ландтаг в 1892 году, кайзер с согласия Каприви решил разделить должности рейхсканцлера и министра-президента, назначив главой прусского правительства Бото Эйленбурга (1831–1912), племянника бывшего министра внутренних дел при Бисмарке110. Именно это Бисмарк собирался сделать еще в 1872 году. Реорганизацию не удалось осуществить за двадцать лет, еще меньше шансов перестроить систему управления было в девяностые годы. Политические взгляды Каприви и Эйленбурга абсолютно не совпадали. Мало того, конституция Пруссии 1850 года, наличие палаты господ и трехклассной избирательной системы гарантировали, что собственники юнкерских поместий всегда могут наложить вето на любые изменения в государстве, на которое приходилось три пятых населения и основная часть тяжелой промышленности. Структура избирательных округов не учитывала демографические перемены, возрастание городского электората, рабочего сословия. Даже в конце девяностых годов в сельских районах все еще голосовали за своих господ, как и пятьдесят лет назад. Кайзер требовал от своих двух главных чиновников, чтобы они провели через парламент закон против подрывной и революционной деятельности, направленной на свержение существующего общественно-политического строя – Umsturz-Vorlage. Генералу Каприви противостоял рейхстаг, избранный в 1893 году, поправевший, но недостаточно. Партии «картеля» увеличили свое представительство на восемнадцать мест, однако у них все еще было только 153 места из 199, минимально необходимых для конституционного большинства. Оппозиция тоже не могла претендовать на конституционное большинство: левых либералов центра и социал-демократов представляли 188 депутатов. Расстановка политических сил подсказывала, что Каприви следует внести в парламент мягкий вариант законопроекта, но Бото Эйленбург настаивал на его ужесточении в расчете на то, что рейхстаг либо примет его, либо спровоцирует Staatsstreich, «переворот», который был нужен и Бисмарку для отмены всеобщего избирательного права. В итоге 26 октября 1894 года и Эйленбург, и Каприви подали в отставку.
В декабре 1894 года Каприви определил главную проблему, с которой неизбежно столкнется преемник Бисмарка, – князь превратил государственную службу в лакейство: «По-моему, любой преемник… должен стремиться к тому, чтобы вернуть нации чувство собственного достоинства, свойственное среднему, если хотите, нормальному человеку»111. Это откровенное замечание показывает, как много потеряла Германия, когда неуравновешенный кайзер, которому наскучил здравый, компетентный и честнейший солдат, уволил его. Бисмарк оставил после себя систему, которой только он – личность ненормальная – и мог управлять, и лишь в том случае, если его суверен – кайзер нормальный.Но в этой системе уже не было ни его самого, ни прежнего кайзера, и ее захлестнули интриги, бахвальство и холуйство, превратившие кайзеровскую Германию в опасного соседа.
Кайзер решил назначить новым рейхсканцлером князя Хлодвига цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрста, князя Ратибора и Корвея (1819–1901), вызвав его телеграммой из Потсдама. Князь явился 27 октября, целый день шли долгие переговоры, после чего он все-таки принял предложение императора стать рейхсканцлером и – снова – прусским министром-президентом. Князь цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрст принадлежал к одной из самых великих и знатных германских династий. Он родился 31 марта 1819 года и был всего лишь на четыре года моложе
...
«Он способный и спокойный человек, но у него есть противник – тайный советник (Гольштейн. – Дж. С .). Как баварец и католик заставит людей бояться его? За ним всегда должен стоять монарх, знающий, что делать, и его изо всех сил поддерживающий. В нынешних условиях пост канцлера означает медленное умирание»113.
27 ноября 1894 года в Варцине преставилась Иоганна, княгиня Бисмарк. Князь сказал после ее кончины: «Если бы я был при должности, то работал бы день и ночь, и мне было бы легче перенести все это, а теперь…»114 Но понес тяжелую утрату не только он. Баронесса Хильдегард Шпитцемберг лишилась доступа в дом Бисмарков:
...
«После смерти княгини мне очень не хватает человека, благодаря которому я могла быть уверена в том, что с моими желаниями и правами считаются. Мария – совершенно чужая, сыновья даже в присутствии Бисмарков меня чурались. Если бы я была мужчиной, то обосновалась бы где-нибудь в Фридрихсру и знала бы обо всем от А до Я»115.
Уход из жизни княгини выявил малоизвестную сторону взаимоотношений с семейством Бисмарков, которые баронесса пестовала почти сорок лет. Бисмарк в принципе мог вызвать ее домой в любое время, но он этого не делал. Не Иоганна ли использовала Хильдегард Шпитцемберг для того, чтобы предоставить супругу привлекательную и умную женщину-компаньона, в роли которой сама она не могла выступать? «Хигахен» обеспечивала и безопасный флирт, и умный разговор, заменяла ему Марию Тадден и Екатерину Орлову. Бисмарк не мог влюбиться в нее, и Иоганна могла на этот счет не беспокоиться.
Бисмарка все-таки не забывали. 13 января 1895 года его посетили рейхсканцлер и прусский министр-президент князь Гогенлоэ, взявший с собой в Фридрихсру и сына Александра (1862–1924), оказавшегося таким же способным мемуаристом, как и отец. Впоследствии он писал о Бисмарке:
...
«Большой, могучий, широкоплечий, голова кажется маленькой на этой огромной, но хорошо сложенной фигуре; кустистые брови, слезящиеся глаза – это явление мы обычно видим у застарелых выпивох, – но удивительно красивые и загорающиеся внезапными вспышками света. На нем черная, длинная и старомодная хламида, приличествующая больше священнику, а не государственному деятелю. Вокруг шеи повязан белый платок, какие обычно носили люди в тридцатые и сороковые годы… Когда Бисмарк начинал говорить, меня особенно поражали его изумительные глаза и мягкий, добродушный голос… На пути домой я спросил отца об этой ласковой манере говорить. Он ответил мне со смехом: “Этим бархатным голосом он говорил, вынося смертные приговоры многим карьерам и сворачивая шеи многим дипломатам, осмеливавшимся его прогневить”»116.
26 марта 1895 года к нему на восьмидесятилетие приехал в Фридрихсру сам кайзер. Император прискакал верхом на лошади, в островерхом шлеме, с ослепительным нагрудником и в сопровождении небольшой армии, состоявшей из пехотинцев, артиллеристов, гусар и, конечно же, хальберштадтских кирасир117.
Отметив юбилей, Бисмарк действительно почувствовал себя старым и одиноким. 30 июля 1895 года он писал Биллу:
...
«Я продолжаю тихо-мирно вести растительный образ жизни, одеваюсь и раздеваюсь, доставляю себе удовольствие выездами для осмотра превосходных хлебов в Шёнхаузене, если мне не приходится возвращаться вечером с острой Gesichtstreissen , несмотря на отличную погоду. По мнению медиков, боль вызывается недостатком, а по моему собственному мнению – чрезмерным пребыванием на природе. Аналогичная проблема возникает у Мерка с дворовым псом ( Hofhund ): он колотит его, потому что тот слишком много лает. Я предложил ему взглянуть на проблему с другой стороны – пес может подумать, что его наказывают за то, что он мало гавкает. Я озадачен происхождением болей в лице так же, как и пес – причинами рукоприкладства хозяина»118.
Тем не менее не давали покоя старому канцлеру политические интриги. 24 октября 1896 года «Гамбургер нахрихтен» опубликовала условия «перестраховочного договора», написав, что именно граф Каприви отказался продлевать его, хотя Россия и была готова сделать это:
...
«Отсюда – и Кронштадт с «Марсельезой», и первые признаки сближения между абсолютистским царизмом и Французской республикой – как следствия ошибок политики Каприви»119.