Бисмарк. «Железный канцлер»
Шрифт:
Бисмарк выступал в роли одного из главных авторов статей «Новой прусской газеты», во многом определявших лицо издания. Точное число текстов, принадлежавших его перу, не установлено по сегодняшний день – в соответствии с обычаями публицистики XIX века, имя журналиста часто не указывалось. Несомненно, что их количество исчислялось десятками. Перо молодого консерватора отличал тот язвительный и полемичный тон, который был характерен и для его устных выступлений. Бисмарк участвовал и в обсуждении вопросов, связанных с обликом газеты – в частности, выступал за публикацию в ней объявлений и биржевых новостей, чтобы охватить как можно более широкий круг читателей.
Журналистской деятельностью он, однако, не ограничивался. Бисмарк принимал участие в создании «Союза за короля и отечество» в июле, причем изначально рассматривал его как некую тайную структуру,
В конце июля Бисмарк принял участие в формировании «Союза защиты интересов крупного землевладения», в рамках которого доминировали консервативные юнкеры, хотя были – больше для вида – представлены и крестьяне. Заседания Союза, прозванного «юнкерским парламентом», прошли 18–19 августа в Берлине – явный знак того, что у Национального собрания появился опасный конкурент. Бисмарк придавал ему большое значение: «Речь идет не только буквально о существовании большей части консервативной партии, но и о том, бросятся ли король и правительство, стоящие на распутье, в объятия революции, объявят ли ее перманентной и перенесут ли ее в сферу социальных отношений» [78] . Он еще весной с трибуны Соединенного ландтага активно выступал в защиту сельского хозяйства, интересы которого, по его словам, были ущемлены в ходе революции в пользу промышленности.
78
WIA. Bd. 1. S. 190.
Бисмарк особенно подчеркивал при этом единство интересов помещиков и крестьян, которые равным образом заинтересованы в благоприятной рыночной конъюнктуре, и яростно выступал против любых попыток внести разлад в отношения этих двух социальных групп, «опорочить в глазах сельского населения тех из его представителей, которые по своему образованию и развитию с успехом могли бы защищать в Национальном собрании интересы земли; с этой целью стараются искусственно возбудить недовольство против помещиков-дворян (…) Крестьянина обманывают, отрицая, что у него с дворянином-помещиком общие интересы сельского хозяина и общий противник в лице добивающейся исключительного положения промышленной системы, которая протягивает свою руку к власти в Прусском государстве» [79] . Те же идеи он высказывал и в августе. Революция в его текстах оказывалась все чаще противостоянием не монарха и бунтовщиков, а «села» и «города».
79
Бисмарк О.ф. Указ. соч. Т. 1. С. 32.
Все это говорилось вполне искренне – Бисмарк до конца своих дней считал, что землевладельцы образуют становой хребет государства и общества. Именно они, а не горожане, способствуют процветанию страны – дворяне, помимо всего прочего, еще и тем, что бескорыстно служат своему отечеству, для чего им, естественно, требуется независимый источник доходов. К большим городам и процессам урбанизации Бисмарк до самого конца своей жизни относился с настороженным подозрением. Иногда он подчеркнуто вел себя как сельский житель, не признавая зонтика и не надевая галоши [80] .
80
Keudell R.v. Op. cit. S. 480.
Как писал Эрнст Энгельберг, «организационные и агитаторские заслуги Отто фон Бисмарка при становлении «юнкерского парламента» неоценимы» [81] . Этой же точки зрения придерживались, по всей видимости, и лидеры прусских консерваторов. В то же время заметны были расхождения между Бисмарком и его покровителями. Молодой депутат был сторонником «нового» консерватизма, который опирался бы на широкую социальную базу и учитывал интересы разных слоев населения. Вряд ли в его голове уже тогда сформировалась законченная концепция; скорее
81
Engelberg E. Op. cit. S. 304.
82
Wehler H.U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 3. Von der „Deutschen Doppelrevolution“ bis zum Beginn des Ersten Weltkrieges 1849–1914. M"unchen, 2008. S. 267.
Укрепление позиций Бисмарка совпало по времени с новым этапом германской революции. Внешне казалось, что перемены идут полным ходом. В Берлине заседало прусское Национальное собрание, обсуждавшее вопросы государственного устройства королевства Гогенцоллернов; во Франкфурте-на-Майне – общегерманское Национальное собрание, рассматривавшее проблему объединения страны. И в том, и в другом парламенте тон задавала либеральная интеллигенция, проходили жаркие дебаты, принимавшие иногда отвлеченно-теоретический характер, и ощущался явный дефицит конкретных решений на злобу дня. При этом оставалось совершенно без внимания то обстоятельство, что никаких инструментов реальной власти в руках у собраний не было, и единственной их поддержкой являлось общественное мнение, которое не могло долго кормиться спорами об идеальном государстве.
Пока революция буксовала, шок от восстаний у германских монархов постепенно проходил. Вокруг Фридриха Вильгельма IV сформировался кружок военных и консервативных политиков, получивший название «камарильи» и представлявший собой нечто вроде «теневого правительства». Во главе стоял генерал-адъютант короля Леопольд фон Герлах. Последний вновь был главным покровителем Бисмарка, а его брат Людвиг называл молодого консерватора «весьма деятельным и интеллигентным адъютантом главной квартиры нашей камарильи» [83] . Пока что только адъютантом – о том, чтобы молодой политик вошел в «руководящее звено», никто не говорил.
83
Schmidt R. Op. cit. S. 36.
Осенью 1848 года противники революции смогли перейти в наступление. На смену либеральным министрам пришел консервативный кабинет графа Бранденбурга. 14 ноября в прусской столице было введено военное положение. Фактически это был государственный переворот. Прусское Национальное собрание, так и не вышедшее из стадии теоретических дебатов, было сначала отправлено из столицы в провинцию, а затем распущено 5 декабря. Одновременно от монаршего имени была опубликована конституция Пруссии. В соответствии с ней, в стране вводился двухпалатный парламент (ландтаг), причем члены верхней палаты (палата господ) назначались королем пожизненно, а нижней (палаты депутатов) – избирались населением на основе всеобщего и равного избирательного права. Ландтаг участвовал в законодательной деятельности (правда, король мог наложить абсолютное вето на его решения), но не мог влиять на формирование правительства, которое являлось прерогативой монарха. Сам факт существования парламента был существенным шагом вперед по сравнению с дореволюционными временами и предоставлял Бисмарку возможность продолжить свою политическую карьеру.
Это было тем более важно, что и король, и лидеры прусских консерваторов всерьез заблуждались в отношении молодого политика. Когда в конце 1848 года встал вопрос о назначении Бисмарка министром в новом, консервативном кабинете Бранденбурга, Фридрих Вильгельм IV категорически отверг эту идею. Согласно одной версии, его вердикт гласил «Использовать только при неограниченном господстве штыка», согласно другой – «Красный реакционер, пахнет кровью, использовать позднее» [84] . То, что перед ними – не твердолобый юнкер, а достаточно гибкий и прагматичный реалист, не понимали ни друзья, ни враги. Впрочем, осознавал ли это сам Бисмарк?
84
Ibid. S. 38.