Битая ставка
Шрифт:
В ответ открыли огонь группа Смирнова и подоспевшие бойцы Сухоручкина. Завязалась перестрелка, затем все стихло. Смирнов воспользовался паузой:
— Послушайте, Марущак! Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Даю вам три минуты. Не сдадитесь — будете уничтожены.
В ответ вновь захлопали выстрелы.
— Огонь!— скомандовал Смирнов.— Гранаты!
Шалаш загорелся. Выбегавшие из него бандиты тут же падали замертво. Двое, проломав противоположную камышовую стенку, отстреливаясь, кинулись к реке, но там их встретила пулеметная очередь.
— Тушить шалаш!
Но тушить
Банда была ликвидирована.
От реки два милиционера вели под руки здоровенного, густо заросшего детину. Он волочил ногу и матерился. Сзади с ручным пулеметом наперевес шел красноармеец.
— Товарищ капитан,— доложил он.— Второго насмерть. Там лежит. Кажется, главный.
Да, это был Марущак. Бесславной смертью кончил свою жизнь вахмистр, оставив о себе недобрую память.
Их сложили рядом — шестерых убитых вместе со своим атаманом. Юхимчук тоже оказался с ними. Его достала своя же пуля из шалаша.
Подошла группа Сухоручкина от рощи. Крюков оказался серьезно раненным. Его тут же перевязали, стали сооружать носилки.
— Ну, как ты, Петр Мефодьевич?— склонился над ним Смирнов.
Крюков открыл глаза, попытался улыбнуться.
— Ничего... Вот только... на фронт... собирался.
— На фронте ты уже побывал. Быстро в машину его! И в госпиталь, Акимыч,— отыскал он глазами своего шофера.— Чтобы мигом! А этому оказать помощь здесь.
Оставшийся в живых бандит по фамилии Фролкин сидел на пне, вытянув простреленную ногу и покачиваясь, как маятник, вперед-назад, глухо стонал и продолжал матерно ругать себя, «этого старого хрена Марущака», красноармейцев.
Смирнов приказал осмотреть район, но Фролкин подозвал его и сказал:
— Не теряй время, капитан. Семеро нас было.
Это же подтвердил и бакенщик, которого задержали в доме. При обыске в подполье и на чердаке обнаружили несколько ящиков с патронами и гранатами, десяток винтовок. Боеприпасы были взяты с сожженной у станицы Варениковской машины.
Первые показания захваченный бандит дал уже в пути. Ему смазали йодом рану, перебинтовали ногу, и он перестал стонать и чертыхаться. Фролкин — дезертир, в банде с осени 1941 года.
— Скажите, Фролкин, какие у вас были связи с другими группами?— спросил Смирнов.— Есть ведь кроме вашей и другие?
— Одну группу знаю. Но она не хоронится, как мы. Старшим там у них какой-то интендант. Среди военнослужащих ходит открыто, а фактически занимается, в общем, своими делами. Был он как-то у нас. Наш старик к этой встрече готовился очень тщательно. Побаивался почему-то его. А тот прибыл к нам — этакая важная птица с кубиками в петлицах. Вел себя высокомерно, высказывался начальственным тоном. А вот их разговора, не обессудьте, не знаю: меня они, как только начали о своих делах говорить, из шалаша выпроводили. Велели никого не впускать, даже наших.
Смирнов задумался. Что это? Фантазия бандита, вымаливающего себе жизнь? Кто этот «интендант» и какова его роль? Непоследовательные и сбивчивые показания Фролкина не прояснили этого.
... Допрос захваченного длился не один день. О себе и обстоятельствах, при которых он
— Много не обещаем,— сказал один из них,— но пожрать будет что, да и запить чем найдется. Добудем.
Так из дезертира Фролкин превратился в бандита. Скрываясь от людей, «воинство» но ночам выходило в село на добычу. Брали где без хозяев, а где и при них, угрожая оружием.
Наступила осень. Один из них, в прошлом житель этих мест, вспомнил о какой-то дальней родственнице, одинокой старухе, которая обитала недалеко в селе. Убедившись в надежности старухи, переселились к ней. Зимовали в подполье.
Как-то, потчуя постояльцев ужином, хозяйка сожалеючи поведала, что они, горемычные, мол, здесь не одни такие. В село за последнее время стал наведываться здешний станичник, вахмистр Марущак, который, бог знает, сколько уже прячется от Советов. Она и устроила им встречу с ним.
Вахмистр начал без обиняков:
— Кто вы и ваше прошлое меня не интересует. По мордам и фракам вижу, что за господа такие. Желаете — присоединяйтесь к нам. Будем гулять вместе. Кто продается энкаведистам — из-под земли достану. Пока в этих местах жить станем, дальше будет видно.
На новогодней попойке у бакенщика Никифора Гнилицкого «атаман» познакомил их еще с тремя своими «вольными казаками», как он их представил. Так их стало семеро. Из схрона от старухи они вскоре ушли и обосновались в доме этого бакенщика.
— Какая же была цель у вас? Что намеревались делать, кого ждали?— спросил Смирнов.
— Программы, как говорил атаман, никакой. Главная цель — выжить, ждать, когда переменится власть. А пока это совершится, где можно гадить большевикам. А там — придут немцы...
Прочитав показания Фролкина, Васин и его сотрудники заинтересовались главным: на каких условиях «атаман» и «интендант» сообщничали, для каких целей встречались? О том, что в эти края заброшен шпион абвера — «посол» и что действует он под видом интенданта, Васин уже знал. Вот только где он действует? И почему с ним был связан Марущак, на какой основе базировалась эта связь? Нельзя ли воспользоваться тем, что Фролкин один раз видел «интенданта» (может быть, и не раз) и знает его в лицо?— размышлял Васин.