«Битлз» in the USSR, или Иное небо
Шрифт:
– Говори, – твердо сказал он.
Цыганка поняла, что просто так ей не отделаться, и процедила сквозь зубы:
– Хворь у тебя будет, родимый, очень хворь плохая. Еще нож вижу, кнайф бэд******. Головушку свою береги. А больше ничего не скажу. [****** Knife bad – ножик плохо (иск. англ.).]
Сумев наконец вырвать свою руку, она поспешно отступила.
– Что она сказала? – повернулся Джордж к Брониславу.
– Да не обращай внимания, Джордж, обычное цыганское вранье.
–
– Ну, что-то про нож и про болезнь какую-то.
– Мне уже пророчили ножевое ранение, – не успокаивался Джордж.
Тут они услышали крик:
– На дыкх! На пхуч! Джян дэвлэса!* Пшел вон от меня! Оставь, прошу, Иисусом Богом умоляю! – Цыганка махала руками на Джона, и на лице ее читался неподдельный ужас. – Уйди в прах, свят, свят, чур меня, чур!… [* Не смотри! Не спрашивай! Иди с Богом! (цыг.)]
Она сунула руку за пазуху, вытащила выманенные у остальных купюры, бросила их на снег, затем проворно подняла полы своих бесчисленных юбок и быстро-быстро побежала, что-то бормоча товаркам. Те, кидая на Джона полные страха взгляды, поспешили за ней.
Джон растерянно смотрел им вслед, сжимая в руке нетронутые гадалкой деньги. Йоко, трясясь в нервном ознобе, держала его за другую руку.
– Что она сказала тебе? – спросил Джордж. Ответила Йоко:
– Она сказала, что он уже умер.
Вепрев подобрал выброшенные сумасшедшей цыганкой банкноты, и в подавленном состоянии они вернулись во Дворец съездов.
За кулисы прошли через служебный вход.
– Как у вас тут с мерами предосторожности? – спросила Йоко Вепрева. – Может ли кто-то пронести в зал огнестрельное оружие?
– Исключено на сто процентов, – заверил Бронислав. – Тут генеральный секретарь ЦК КПСС чуть не каждый день выступает, а его берегут как зеницу ока. Это ведь центр политической системы, врагов у которой в мире не счесть. Сюда иголку не пронести, не то что пистолет.
– Девяносто восемь с половиной! – вдруг торжествующе воскликнул Ринго, который все это время был очень тихий и о чем-то напряженно думал. – Почти сто футов будет в той елочке! Охренеть можно!
– Непривычно как-то – ни визга, ни оваций, – нахмурился Джон. Он всегда боялся сцены, ужасно нервничал и перед выходом становился неприлично болтливым.
Из-за кулис до «битлов» доносился только мягкий баритон Горбачева, который представлял их зрителям:
– Итак, уважаемые товарищи, перед вами сейчас выступит коллектив из Англии под названием «Битлз». Этот вокально-инструментальный ансамбль давно положительно зарекомендовал себя в глазах западного слушателя. Однако музыкантов этих, профессионалов и новаторов, десять лет назад наши деятели из идеологического отдела не подпустили к советскому слушателю. И вот сейчас у нас есть шанс, товарищи, исправить эту историческую ошибку. Я настоятельно прошу вас всех внимательнейшим образом выслушать их музыкальный материал, оценить подачу. А после прослушивания в малом банкетном зале состоится обсуждение, обмен мнениями и вынос окончательного вердикта.
– Чего-чего
Оба негромко глумливо засмеялись.
– Говорит, в конце вердикта будет вынос, – отозвался второй.
– Вынесем, вынесем шельму, – кивнул собеседник. – Ногами вперед. А назад – лысиной меченой…
– Хе, хе, хе, – вполголоса посмеялись оба, привычно сложив руки на животах, и приготовились впасть в стандартную съездовскую полудрему.
– Итак, ансамбль «Битлз»! – закончил Горбачев и двинулся к лестнице со сцены.
Джон, Пол, Джордж и Ринго по привычке быстро, почти бегом, вышли из-за кулис. Джон подошел к стойке, Бронислав, сидящий в первом ряду партера, поднес ко рту свой микрофон и приготовился переводить.
– Друзья! Сегодня необычный концерт, – начал Джон. – Мы впервые выступаем в России. Мы не знаем, как вы привыкли себя вести на концертах звезд, но на всякий случай я бы хотел попросить: не нужно вскакивать на стулья, кричать, подпевать, топать ногами и падать в обморок.
Темный зал ответил гробовой тишиной. Его шутку не оценили. Джон смутился и продолжил на тон выше:
– Также не стоит бросать в нас мягкие игрушки и травмировать Джорджа Харрисона твердыми леденцами.
И на этот раз реакция публики была обескураживающе никакой. Джон взбесился и решил повторить свою давнюю выходку:
– Однако, поскольку вы являетесь лучшими из лучших, достойными подражания лидерами своего народа, предлагаю вам не хлопать, а просто бренчать своими наградами! А хлопают пусть вон те ребята на галерке. «Roll Over Beethoven»!
Он успел увидеть недовольную гримасу на лице переводящего Вепрева и в следующую же секунду ударил по струнам. А запел эту песню по традиции Джордж:
– I'm gonna write a little letter,
Gonna mail it to my local D. J…
– У-у, – подпели Джон с Полом.
It's a rockin' little record
I want my jockey to play.
– У-у…
Roll over Beethoven,
Gotta hear it again today.
You know my temperature's nsin'
And the juke-box's blowin' a fuse.
My heart's beatin' rhythm
And my soul keeps a singin' the blues.
Roll over Beethoven
And tell Tchaikovsky the news*.
[* Я напишу письмо диджею,