Битва дипломатов, или Вена, 1814
Шрифт:
Загоревшись желанием помочь своей любви, Меттерних дал слово. Он немедленно обратится к царю. «Я поставлю на карту безопасность России», — пообещал министр.
Через коридор в особняке Пальма гудел салон княгини Багратион, где собиралась элита конгресса и куда любили приезжать посланники России и Пруссии. Здесь часто бывали князь Гарденберг и граф Нессельроде, и салон тогда превращался в «Санкт-Петербург», обосновавшийся в центре Вены. Один из поклонников оставил такое описание очаровательной княгини, притягивавшей взгляды повсюду, где бы она ни появлялась: «Княгиня не надевала на себя ничего, кроме индийского муслина,
По донесению одного из агентов барона Хагера, княгиня Багратион вовсе не собиралась избавляться от «глупостей молодости». Она меняла любовников как перчатки. Среди них тринадцать лет назад был и Меттерних. В то время оба они жили в Дрездене, считавшемся тихим, но богатым захолустьем. Меттерних тогда был двадцативосьмилетним послом, исполнявшим первую дипломатическую миссию, а княгиня Багратион — красивой девятнадцатилетней женой русского генерала, который был значительно старше ее и постоянно находился где-нибудь, но не дома.
В 1802 году княгиня родила дочь и, не задумываясь, назвала ее Клементиной, в честь человека, который почти наверняка и был ее отцом, Клеменса Меттерниха.
Внебрачная связь длилась недолго, но оставила свои шрамы. Об их отношениях известны только слухи и сплетни, однако нет никаких признаков того, что они разошлись мирно. Так или иначе, летом 1814 года Меттерниха нередко видели в салоне мадам Багратион. Он приходил сюда сыграть в карты, выпить и послушать сплетни. Они встречались и в курортном городе Баден-бей-Вин в Венском лесу. Меттерниху так понравилось там, что он даже собирался провести всю мирную конференцию на этом симпатичном бальнеологическом курорте.
Княгиня Багратион, похоже, вновь заинтересовалась бывшим любовником, «ее Меттернихом», и настроилась на то, чтобы вернуть его себе. Меттерних же больше внимания уделял женщине, обитавшей в другом крыле дворца Пальма. Однако княгиня Багратион не относилась к числу людей, готовых пойти на уступки и терпеть поражение, тем более от герцогини де Саган. Если она не добьется его, то об этом пожалеют оба — и герцогиня, и князь Меттерних.
На следующий день после памятного совещания в летней резиденции Меттерниха, нанесшего удар по коалиции «Большой четверки», Талейран поехал во дворец Хофбург на встречу с русским царем. Французский министр, как требовал этикет того времени, сам запросил аудиенцию. Это была их первая встреча и первый разговор за многие месяцы.
Талейран и русский государь познакомились в ходе наполеоновских войн. В сентябре 1808 года они вступили в сговор против Бонапарта в Эрфурте и вместе устраивали замужество Доротеи. Царь восхищался талантами Талейрана. Когда союзники вошли в Париж, Александр оказал честь князю, поселившись в его доме, а не в королевском дворце (по слухам, он был заминирован, хотя многие историки предполагают, что автором слухов был сам Талейран).
В последнее время их отношения резко ухудшились. Царь винил Талейрана в том, что король Франции не выполнил обещание установить в стране конституционную монархию. Государь сердился на князя и за то, что тот уговорил его поддержать возвращение Бурбонов на трон. Александр испытывал личную неприязнь к Людовику и предпочел бы видеть на престоле во Франции другого человека, например бывшего наполеоновского маршала Бернадотта или молодого Бурбона — герцога Орлеанского.
Царь принял Талейрана холодно, даже отчужденно. Они поговорили о положении во Франции, перешли к Венскому конгрессу, и беседа чуть ли не переросла в перебранку.
— Теперь обсудим наши дела здесь, — начал царь. — Мы должны решить все проблемы в Вене.
— Все зависит от вашего величества, — сказал Талейран. — Мы быстро и благополучно закончим наши дела, если ваше величество проявят такое же благородство и великодушие, как в Париже.
— Каждый должен получить то, что всех устраивает, — продолжал царь.
— И по справедливости, — заметил Талейран.
— Я должен сохранить то, чем уже владею, — жестко сказал Александр, намекая на присутствие русских армий в оккупированной Польше.
— Ваше величество желают сохранить то, что принадлежит ему по закону, — предположил Талейран.
— Я поступаю в согласии с великими державами, — сказал царь.
— Мне не известно, относят ли ваше величество Францию к числу этих держав? — спросил коварно князь.
— Да, несомненно, — ответил Александр. — Но если вы не хотите, чтобы каждый из нас думал о своих интересах, то что же вы предлагаете?
— На первое место я ставлю правоту, а не интересы, — твердо заявил Талейран.
— Интересы Европы, в них вся правота, — отрубил царь.
— Вы говорите не своим языком, сир, он чужд вам, и ваше сердце не приемлет его, — сказал Талейран.
— Нет, я повторяю. Интересы Европы — в них вся правота, — снова довольно грубо и настойчиво ответил Александр.
По описанию Талейрана, он натолкнулся на непробиваемую стену, и князь, прислонившись головой к панели, пробормотал: «Европа, несчастная Европа!» В речах царя Талейрану послышались нотки «политики силы», которая способна ввергнуть Европу в новые войны и страдания. Он повернулся к Александру и спросил:
— Следует ли понимать вас так, что вы готовы разрушить мир?
— Скорее я буду воевать, но не откажусь от того, чем владею! — выпалил Александр.
Талейран промолчал, но всем своим видом показывал, что ему претят разговоры о возобновлении насилия и враждебности.
— Да, скорее я буду воевать, — повторил царь, прерывая неловкое молчание.
Затем, когда в углу раздался бой часов, царь всея Руси вдруг спохватился:
— Ах! Мне пора на спектакль. Надо идти. Я обещал императору Меня ждут.
И с этими словами царь внезапно ушел, оставив Талейрана одного размышлять над судьбой двух с половиной миллионов душ в оккупированной Россией Польше.
Глава 8
КРУГОМ ШПИОНЫ!
Когда мои дети чихают, первым об этом узнает князь Меттерних.
Один из гостей конгресса о сети осведомителей в Вене
Свечи допоздна не гасли в секретном шифровальном кабинете дворца Хофбург. Министр полиции барон Хагер заставлял людей работать до глубокой ночи. Несмотря на бюджетные вливания, сыскная сеть явно не могла справиться с возложенными на нее задачами — следить за каждым человеком, приезжающим в Вену.