Битва добра и добра
Шрифт:
– Жена?! – Савелия скребнула зависть. – Да если бы моя жена верила, что я действительно что-то вижу…
– Так а чего верить? – пожал плечами Александр. – Она сама такая же. Но дети маленькие, и ей пока не до шоу.
– Повезло! – вздохнул Савелий. – А моя бывшая даже слышать ни о чём таком не хотела. Однажды, чтобы ей доказать, я рассказал одно из своих видений. Как потом оказалось – подводная лодка «Курск». А когда об этом объявили, она сказала, что я ничего подобного не предсказывал. Ну да! Я не говорил «подводная лодка», я говорил «темно, тонут, задыхаются». И я вижу катастрофы обычно дня за два. А о гибели "Курска"
– Видишь катастрофы? – нахмурился Александр.
– Не талант а сплошное проклятье, – криво улыбнулся Савелий. – И толку от него никакого. Время и место мне не показывают.
– А как видишь? Во сне?
– Да если бы… Ото сна хоть проснуться можно. Не знаю, как объяснить… – он подумал немного и продолжил: – Вот что бы ты чувствовал, если бы твоя дочь оказалась в той школе, в Беслане?
Александр отшатнулся и побледнел.
– Согласись, что узнать из телевизора о трагедии с чужими детьми и самому потерять ребёнка, это несколько разные ощущения.
– Конечно, – кивнул Александр.
– Так вот: я не просто вижу трагедию, я впадаю в депрессию, словно там будут мои дети или родители. И одновременно в ужас, как если бы сам там погибал. И заканчивается это только тогда, когда событие происходит. Такое ощущение, что тот кошмар, который обрушился на родственников погибших, перекладывают наконец с моей души на них. Мне даже телек смотреть не надо – могу с точностью до минуты почувствовать, что оно реализовалось.
– Но как? – недоумённо переспросил Александр. – Ты же знаешь, что твоих родственников там быть не может.
Савелий печально развёл руками:
– Каждый раз, когда это заканчивается, я задаю себе тот же вопрос. Но это состояние не подчиняется разуму. Как приступ. Есть такое понятие у психиатров – паническая атака. Только мои отличаются тем, что я ещё и картинки вижу… вроде воспоминаний.
Савелий глубоко вдохнул, закрыл глаза и начал рассказывать, пытаясь максимально доступно переложить в слова, как это происходит:
– Сначала просто предчувствие: что-то случилось. Сердце заколотилось, дыхание остановилось. Потом начинает конкретизироваться. Типа, как если бы к тебе пришли полицейские и смотрят на тебя с сочувствием, достают фотографии и говорят: «посмотрите, нет ли среди них ваших знакомых». И ты думаешь: «Господи! А ведь сын дома не ночевал», и смертельно боишься взглянуть на эти фотки. Но это всё равно сделать придётся, сколько не оттягивай, и ты начинаешь их просматривать. И видишь эти обугленные тела и в каждом узнаёшь своего ребёнка, или отца, или мать, или жену… А потом начинаешь представлять, каково ему было, и понимаешь, что лучше бы вместо него там был ты. Это было бы очень больно физически, но не так мучительно больно душевно. А потом накатывает понимание, что последняя его мысль, когда нервная система уже отключила болевые рецепторы и он уже почти в раю… последняя его мысль была о тебе, о матери, отце, ребёнке, которых он оставляет. И он молится, чтобы ты пережил, чтобы заново научился жить… без него.
– Одесса? – тихо спросил Александр.
Савелий отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Но не вышло – несколько рядом стоящих экстрасенсов, как оказалось, тоже внимательно слушали его, с широко открытыми от ужаса глазами.
– Кошмар! – прошептал
– Ну вот, – сжав зубы засмеялся Савелий. – Теперь я, наверное, выгляжу жутким монстром, который знает о предстоящей трагедии и ждёт, когда же она случится, чтоб отпустило.
– Даже мыслей таких не было! – открестился Александр.
– А у меня были. Когда всё заканчивается, меня начинает терзать совесть за то, что я даже не попытался как-то это предотвратить.
На крыльцо снова вышел глашатай и начал зачитывать фамилии. Каждый выкрик срывал по экстрасенсу, и они торопливо летели навстречу славе.
«Ведьмин!»
Александр оглянулся с некоторой досадой.
– Ну вот. Это меня. А ты куда сейчас?
– Не знаю, – Савелий взглянул на часы и грустно улыбнулся. – Ровно три. Может, в музей какой-нибудь схожу до отъезда.
– Слушай, дождись меня! Правда, не знаю, как долго там будут мурыжить.
– Ладно, дождусь! – обрадовался Савелий. – Мне торопиться особо некуда.
– На всякий случай запиши мой телефон. Или нет – лучше дай свой. Мало ли что… – и Александр достал мобильник.
Савелий начал диктовать, но вдруг вздрогнул от неожиданности, услышав свою фамилию. «Не может быть!» – он завертел головой в поисках своего однофамильца.
– Нет Шаманова? – ещё раз повторил глашатай, обводя взглядом собравшихся.
– Я! – выкинул руку вверх Савелий. – Я Шаманов.
Глашатай мотнул головой, мол, «заходи» и скрылся за дверью.
– А ты точно не посылал заявку? – спросил Александр, когда они вместе вошли в помещение.
– Ничего не понимаю! – растеряно пробормотал Савелий. – Это ошибка какая-то. Я и адреса электронного не знал. Его не было в афише.
– В любом случае – удачи! Встретимся после собеседования, – и Александр скрылся в одной из комнат.
Савелий покрутил головой в поисках двери, куда можно было бы зайти, но все были закрыты.
– Вы шаман? – спросил организатор.
– Д-да, но… не…
– Вы или нет?!
– Я Шаманов. Фамилия у меня такая. Но…
– То есть, с бубном не пляшете?
– Нет. Вы, видимо, спросили «нет ли шаманов», а я услышал только конец и решил…
– На какое время записан? – прервал его глашатай, открыв папку со списками.
– Не записан я. Приехал по приглашению в афише.
– В какой афише? – удивлённо нахмурился тот.
– На заборе висела.
– На заборе?! – организатор достал телефон и нажал кнопку быстрого вызова. – У нас кто-то занимался уличной рекламой? – спросил он в трубку. – Тут человек утверждает, что видел афишу с приглашением на кастинг… Нет, не шаман. Но фамилия у него Шаманов.
Выслушал ответ, выключил телефон и сказал:
– Ждите, вас вызовут.
– А что за шамана вы ждёте? – рискнул полюбопытствовать Савелий.
– Не знаю. Продюсеры считают, что в проекте нужны танцы с бубнами, значит, будем искать.
Тут во тьме коридора послышался торопливый стук каблуков и перед Савелием материализовалась женщина. Она была в строгом чёрном костюме и чёрной же блузке. Светло-пепельные волосы собраны на затылке. Прям шахматная королева.
Она окинула Савелия взглядом и пригласила идти за собой.