Битва драконов. Том 2
Шрифт:
— К вашим услугам, государь, — Апраксин внимательно поглядел на Меньшикова. Намеренно ли он уходит от беседы в стенах дома? Если так, то разговор предстоит серьезный. — Погода и в самом деле балует. И магия очень сильно давит на аурный щит.
Император снова рассмеялся и отточенными движениями пальцев застегнул пуговицы теплой куртки на гагачьем меху, которую ему поднес один из молчаливых телохранителей. На голову Алексей Михайлович надел кепку с меховыми клапанами. Правда, сам вид государя графу не понравился. Щеки покрывал неестественный румянец, как будто изнутри человека
— Наконец-то погодники сработали идеально, — пояснил император, неторопливо спускаясь по лестнице на улицу. — Замечательный день, тихо, ветра нет. «Люблю я тихое природы увяданье». Осень — маленькая смерть. Не находите, граф, в этих словах суровую правду?
— Зачем сейчас рассуждать о смерти? — глубоко пряча озадаченность неожиданным началом беседы, спросил Апраксин. — Когда она коснется нас своей ледяной дланью, тогда и будем думать о вечном.
Император первым свернул за угол террасы и зашагал по чисто подметенной дорожке. Даниил Алексеевич пристроился рядом, мерно постукивая кончиком трости по ребристым плиткам. Заводить разговор, ради которого он добивался аудиенции, не следовало торопиться. Государь хотел выплеснуть свои мысли надежному человеку, будучи абсолютно уверенный в том, что его правильно поняли.
— Сожалею, Даниил Алексеевич, что так долго заставил вас ждать, — начало было неожиданным. — Понимаю вашу обеспокоенность, высказанную в письменном виде. Но не было времени уделить этой теме должного внимания.
— Вам не о чем сожалеть, Ваше Величество, — возразил Апраксин. — Воля ваша — закон. Ничего страшного не произошло. Я по мере сил старался угомонить горячих отпрысков столичных дворян внушением и демонстрацией своей воли. Надеюсь, получилось.
— Тогда говорите, — благодушно произнес Меньшиков, разглядывая плитку под ногами, — ради чего вы здесь.
— Собственно, только из-за той дуэли между Назаровым и Шереметевым. Мне кажется, нарастает напряжение между этими семьями, и довольно сильное. Если сам Глава Рода — князь Василий Юрьевич — способен найти общий язык с Никитой Анатольевичем, то его сын вступает на опасную тропку конфронтации. И наш долг не дать ему выйти на широкую дорогу. Спесь, амбиции, неверно понятые политические конъюнктуры — вот что я разглядел в дуэли.
— Можете не таить свои мысли, Даниил Алексеевич, — подбодрил замолчавшего графа император. — Говорите все, что думаете по этим… конъюнктурам.
— Я считаю, что в столице затевается политический переворот, — твердо ответил Апраксин. — Но прежде всего кто-то хочет вычистить поле перед новой посадкой.
— И вам стало понятно про это только из-за одной дуэли? — заинтересованно глянул на графа Меньшиков.
— Дуэль молодых дворян из-за девушки — обычное дело, — пожал плечами граф. — Но я хорошо изучил предмет спора между Шереметевым и Назаровым. Он яйца выеденного не стоил, чтобы калечить друг друга на серьезном ристалище. А парни дрались очень серьезно, с применением огромного арсенала своих умений. Полагаю, князь Шереметев использовал ситуацию с сыном ради каких-то интересов кучки высшей знати. Он хотел всколыхнуть
— Все это слишком аморфно, — обвел рукой перед собой Меньшиков. — Одни предположения. Мы точно знаем, кто мутит воду в петербургском болоте. Уже давно четко прорисована оппозиционная ось Балахнин — Шереметев — Волынский. Самая опасная троица. Если Балахнин считается мозговым центром, то остальные — боевые штыки. Считаете, граф, они способны на переворот?
«А еще непутевый братец Мишка, — про себя подумал он. — Опасные виражи стал закладывать в последнее время, ломая устойчивую позицию Семьи. Это неприемлемо».
— Сейчас — нет, — твердо ответил Апраксин. — А лет через пять могут рискнуть.
— Может, и раньше, — тихо обронил император.
А вот теперь граф пристально поглядел на Меньшикова. Ему даже не приходила в голову мысль использовать свои магические возможности, чтобы «просветить» ауру государя. Как отреагирует Александр Михайлович? Не сочтет ли это грубым нарушением этикета? В употреблении магии не было каких-то особых норм поведения. Кто чувствует Силу — тот ее и применяет в пределах допустимого, достаточного для подчинения противника. Но применять ее к императору?
— Что вы так на меня смотрите, граф? — усмехнулся Меньшиков. — Плохо выгляжу? Или недостаточно плохо?
— О…, - только и смог вымолвить Апраксин. До него, искушенного в разнообразных интригах, только сейчас и дошло, каков истинный посыл императора. — В таком случае нужно ставить серьезную защиту, ограждая себя от взгляда тех, кому очень хочется видеть ваше недомогание.
— А зачем? — возразил Меньшиков. — Пусть смотрят. Добавим трагичности, капельку иллюзии, пару нужных слов.
— Вы все-таки решились на серьезную акцию?
— Думаю, пора. Что-то меня стала напрягать ситуация в Петербурге. Я ведь сделал предложение Балахнину, не затрагивая интересов аристократических семей. Оппозиционные взгляды нужны, в первую очередь, чтобы подстегнуть какие-то реформы или исправить ошибки. Только так можно сделать Россию сильной и невосприимчивой к заразе.
— Они не пойдут на реформы, — решительно ответил Апраксин. — Им не качественные изменения нужны, а ощущение победы над личностью. Мещанство и купечество здесь никакой роли играть не будут. У кланов для смены власти хватает людей.
— Все правильно, — улыбнулся Меньшиков отстраненно. — Алексей Изотович внимательно выслушал меня и вежливо отказался от мысли сотрудничать в сфере политики и экономики. Ну, бес с ним, если не желает. В России полно умных голов, без него обойдемся. А вот почему наш главный хулитель политического строя устраняется от совместных обсуждений — понять сложно.
— Никак нет, государь. Балахнин делает политику чистыми руками. У него хватает восторженных почитателей. Предположу, что и Шереметевы, и Волынские не будут стоять в первых рядах со знаменем. Оголтелых в России всегда хватало. Алексей Изотович извлекает пользу от своей нейтральной позиции. Так ему легче контролировать своих союзников и вести партию.