Битва колдуньи. Сага о мечах

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Хёрдис осторожно приподнялась на локте, огляделась. Никто не шевельнулся, только Серый, спавший здесь же на полу, под боком у хозяйки, чутко вскинул голову и ткнулся носом в плечо Хёрдис. Она поспешно положила ладонь на его широкий крутой лоб и повелительно пригнула голову пса к полу. Серый послушно улегся.

Выскользнув из-под старого плаща, которым она укрывалась, Хёрдис тихо встала. Темные волосы окутали ее до самых ног, так что в полутьме девичьей смутно белело только ее лицо и подол рубахи. Несколько мгновений Хёрдис стояла, прислушиваясь, но ни одна из женщин не проснулась. Бесшумно ступая по земляному полу, Хёрдис пробралась вглубь девичьей, где на широкой лежанке спали Ингвиль и еще две девушки. Вернее, на месте были

только Ингвиль и Тордис, а Бломма ушла вроде бы на задний двор и все еще не вернулась. Опасно было подниматься, когда кто-то должен войти, но и ждать Хёрдис не могла – вот-вот минует полночь, время самого крепкого сна Ингвиль. Еще вечером Хёрдис незаметно подбросила в чашу Ингвиль маленький камешек, а потом вынула его и закопала в землю, под мох. Это называлось сонное заклятье – теперь Ингвиль будет спать, как камушек подо мхом, ничего не видя и не слыша. Сигнехильда Мудрая не учила такому внучек, Хёрдис сама додумалась до сонного заклятья и очень гордилась его отличным действием. Наедине с самой собой, конечно.

Подобравшись к лежанке, Хёрдис быстро ощупала платье Ингвиль и украшения. Кончики ее пальцев коснулись прохладной серебряной цепочки, круглой застежки, нескольких амулетов. Но того, что Хёрдис искала, здесь не было.

Тогда Хёрдис прищурилась, склонилась над лежащей Ингвиль. Одна рука сестры была засунута под подушку. Огниво было там, в кулаке, – Хёрдис так же твердо была уверена в этом, как если бы видела его при свете дня. Огниво властным голосом древнего волшебства звало Хёрдис, притягивало, обещало многократно увеличить ее силы, открыть ей новые знания. Но как его достать?

Хёрдис осторожно запустила руку под изголовье сестры. Пальцы ее коснулись чего-то твердого – в кулаке спящей Ингвиль был зажат теплый кусочек железа. Оно здесь! Дрожа от нетерпения, Хёрдис вцепилась в него кончиками пальцев и осторожно потянула. И тут Ингвиль вздрогнула, и Хёрдис всем существом почувствовала, как глухой камень ее сна пошел быстрыми трещинками.

С кошачьей ловкостью Хёрдис отпрыгнула от лежанки, мигом оказалась в другом конце девичьей, легла на свою соломенную подстилку, натянула плащ и застыла, притворившись, что спит.

Скрипнула дверь, из сеней вошла Бломма. Подозрительно часто дыша и смеясь про себя, она прошла к лежанке и устроилась с краю. «Интересно, кто же ее так задержал? – мельком подумала Хёрдис. – Отлично! Если Ингвиль проснется, то решит, что ее разбудила Бломма».

А брать огниво сейчас и в самом деле нельзя. Если оно пропадет ночью, то подумают сразу на тех, кто здесь ночевал. Хёрдис не заблуждалась насчет родственной любви и хорошо знала, как мало доверия питают к ней домочадцы Фрейвида. Но ей так хотелось подержать его в руках, пусть немножко, и эта жажда была сильнее осторожности! Ничего, успокаивала она себя, поглаживая мохнатый загривок Серого. Со времени уговора Фрейвида с Моди и отъезда Асольва в Кремнистый Склон прошло всего пять дней. Время есть, новолуние еще впереди.

Время приближалось к полудню, но серые тучи с удручающей плотностью затянули небо над Медным Лесом и с самого рассвета не пропустили к земле ни один солнечный лучик. Наверное, богиня Суль боялась ехать мимо великанов, стерегущих у края неба на самых высоких горах. Конечно, на горах Фьялленланда, которые ближе всех к небу. «Одни беды от этих фьяллей!» – с рассеянной досадой думал Асольв, поглядывая на тучи и опасаясь дождя. Если бы Моди не понадобилось железо, отец не стал бы посылать его в эту долгую и не слишком веселую поездку в опустевший Кремнистый Склон, где оставались только рабы, которые сторожили усадьбу и большое стадо. Когда дома нет никого из близких, это вроде как и не дом вовсе.

С утра уже пару раз принимался накрапывать мелкий дождь, в воздухе висела прозрачная холодная морось, и Асольв с надеждой всматривался в темнеющий впереди ельник, обещавший хоть какое-то

укрытие. Если польет настоящий дождь, пережидать его негде – человеческого жилья по пути теперь не будет до самой ночи.

Асольв и десяток работников ехали по Медному Лесу – огромному пространству, покрытому рыжими и бурыми кремневыми скалами, лесистыми долинами, ельниками и вересковыми полями. Равнин здесь почти не было – то вверх, то вниз, от перевала до перевала. В горах Медного Леса таились огромные запасы железной руды, но место это славилось также своей таинственной и недоброй силой. Древняя нечисть, обитавшая здесь до прихода племени квиттов, не ушла отсюда, и люди чувствовали себя тут не хозяевами, как в других частях страны, а гостями, да такими, что явились без зова и терпимы до поры. Дворы и усадьбы в Медном Лесу стояли далеко друг от друга, и людей обитало немного. Здесь не имелось даже дорог, и путь отмечали стоячие камни, разбросанные от священной горы Раудберги до самого побережья так, чтобы от одного можно было видеть другой. Таких черных валунов в Медном Лесу не встречалось, поэтому спутать их с другими было нельзя. Ходило много преданий о великанах, которые разбросали их здесь, и о том, зачем они это сделали.

Позади Асольва лошади тянули четыре волокуши, нагруженные толстыми лепешками из сырого железа. Каждая лепешка была размером с собачью голову и напоминала ноздреватый, плохо пропеченный хлеб, черный, с сизой и бурой окалиной. В повозках лежало немалое богатство – железо Медного Леса, которое заслуженно ценилось по всему Морскому Пути. Из каждой такой «головы» после перековки выйдет один хороший меч. То есть Асольв вез с собой будущее вооружение неплохой дружины. Он был доволен, ибо успевал даже чуть раньше срока, назначенного отцом, и надеялся заслужить похвалу.

Вдруг его конь встревожился, зафыркал, словно почуял волка. Быстро оглянувшись и не заметив ничего опасного, Асольв успокаивающе потрепал коня по шее. Откуда-то долетал неясный шум – то ли водопад гудит, то ли лавина где-то сходит… Лавина?

Один из работников, ехавших рядом с повозками позади Асольва, внезапно охнул. Асольв обернулся к нему, хотел спросить и сам вздрогнул. На всех лицах был явный испуг, и все смотрели куда-то вперед и вбок от дороги. Асольв поспешно оглянулся.

На склоне одной из гор впереди было заметно какое-то шевеление. Что-то огромное двигалось там, раздвигая ели. Присмотревшись, Асольв различил очертания гигантской человеческой фигуры. Холодный пот хлынул по спине, Асольву хотелось зажмуриться, но он оцепенел от страха и не мог даже пошевелиться.

По склону горы неспешно шел великан. Над верхушками елей виднелись его черноволосая голова с густой бородой и могучие плечи. На великане был плащ из косматых темных шкур, и на его плечах они казались маленькими тоненькими лоскутиками, как если бы человек вздумал сшить себе наряд из мышиных шкурок. Великан двигался через самую чащу, не выбирая дороги и сминая по пути огромные ели, как человек сминает высокую траву. В тишине долин далеко разлетался треск и гул от его поступи. Исполин шагал медленно, почти лениво, как будто ему было тяжело нести самого себя. Но в этих мнимо-ленивых движениях была такая неутомимость и размеренность, что любой смельчак вспотеет от страха, – а что, если хозяин гор пойдет на тебя? Наверное, лучше уж лавина!

– Свальнир, – севшим от страха голосом проскрипел один из рабов. – Вышел из пещеры. Пасмурный день – вот он и вышел. Видно, опять проголодался. Едем скорее, пока он нас не заметил. Мы доберемся до ельника…

Все как будто проснулись, тронули лошадей.

– Нет, нет! – поспешно остановил рабов Асольв. От страха он говорил приглушенно, почти шепотом, хотя великан был слишком далеко, чтобы их услышать. – Не двигайтесь! Как только мы тронемся с места, он сразу заметит нас! А пока мы стоим, он примет нас за камни. Великаны плохо видят при свете дня. Другое дело – в темноте.