Битва королей. Огонь эльфов

Хеннен Бернхард

Ганда положила руку обратно на бархат. Протянула к ней правую ладонь, сравнивая искусственную руку с живой. Было страшно оттого, что придется заменить искусственно созданной вещью сотворенное самой природой. За короткое время, проведенное в хижине Рики, лутинка поняла, насколько беспомощной можно быть в самых банальных вещах, когда нет одной руки. Она не могла даже платье зашнуровать. Приходилось просить о помощи, словно она ребенок, который решил одеться! Это было унизительно, несмотря на то что Рика с удовольствием ей помогала.

— Ты знаешь,

что мы, лутины, любим принимать облик зверей. Что произойдет, если я превращусь?

Широконос почесал за ухом.

— Да, это действительно было большой проблемой. Я потратил много часов на то, чтобы решить ее. Как тебе известно, все живое окружает аура. Если рука станет с тобой единым целым, то она сольется и с твоей аурой. Я думаю, что она будет превращаться вместе с тобой! Совершенно уверенным быть нельзя, все станет ясно, когда мы попробуем. Я залез в новые для себя области. До сих пор я никогда не изготавливал искусственных конечностей, которые еще должны изменять форму.

У Ганды засосало под ложечкой.

— Что значит: «если она станет со мной одним целым»?

Мышлинг снял защитный колпачок с края руки, и лутинка разглядела проволоки, торчащие из серебряной руки. Ганда удивилась, когда увидела, что рука полая. На ощупь она была массивной.

— Я приставлю эту руку к твоей культе и сплету заклинание, которое соединит кости, мышцы и сухожилия с живым серебром. Протез будет столь же подвижным, как и рука из плоти и крови. Можешь играть ею на флейте или на арфе. Момент сращивания будет болезненным. Рика может дать тебе одно из своих чудодейственных волшебных средств, чтобы смягчить боль. Спустя два-три дня боль уйдет полностью. Но в момент сращивания проволока войдет глубоко в плоть. И живое серебро сольется с тобой.

В мысли о том, что проволока, будто червь, станет вгрызаться глубоко в ее мышцы, было что-то отвратительное. Лутинка посмотрела на руку, испытывая новый прилив отвращения.

— А можно будет убрать руку, если я с ней не справлюсь?

— Н-да. — Широконос избегал смотреть ей в глаза. — Итак, ты понимаешь, что рука действительно станет единым целым с тобой, если я ее приставлю. Убрать ее… Это будет подобно ампутации. Придется брать нож. — Он смущенно коснулся кончика носа. — Но тебе не стоит об этом думать, Ганда. Еще никто не просил меня снять протез из живого серебра.

— У тебя не найдется чего-нибудь выпить, Рика? Чего-нибудь настоящего. Крепкой водки или вина.

Когда Рика поднялась, с ее плеча упала маленькая жадеитовая ящерка, которую та привязала прядью своих волос. Ящерица беспомощно махала в воздухе лапками.

— Значит, ты решилась. — В голосе ведьмы слышалась теплота.

— Я решила предоставить все на волю судьбы. Если у тебя здесь, в хижине, достаточно водки, чтобы напоить меня в хлам, то я принимаю руку. А если нет… — Лутинка пожала плечами. — Тогда судьба приняла иное решение.

— Ты так сильно боишься? — сочувственно поинтересовалась Рика.

Ганда не сумела вынести взгляда ее змеиных глаз и отвернулась. Ведьма

была права. Лисьехвостой было страшно. Она боялась боли. Боялась быть калекой. Боялась того, что рука повиснет на ее шее, как мельничный жернов, если она попытается превратиться.

Рика отодвинула в сторону несколько циновок из тростника, и под ними оказалась большая деревянная крышка. Ведьма хлопнула ладонью по замку и что-то пробормотала. Ржавые петли свистнули, как падающий сокол. Крышка распахнулась, словно по мановению невидимой руки. Очевидно, Рика закопала в землю большой ящик. Негромко бормоча себе под нос, она принялась в нем копаться. Выбросила связку амулетов, коротко обрезанное черное платье, большую помятую шляпу и несколько тонких тетрадок из пожелтевшей дешевой бумаги.

Ганда наклонилась вперед. Одна из тетрадок показалась ей знакомой. Переплет совсем истрепался. Лутинка в недоумении прочла заглавие.

ПРОТИВ ТЯГИ К ИГРЕ И СПИРТНОМУ

Памфлет почтенного Элийи Глопса,

основателя лиги Сохранения внутренних размеров Альвенмарка

Лисьеголовая потянулась к другим тетрадкам и стала читать названия. «НА ЧЬЕЙ ТЫ СТОРОНЕ?», «РОЖДЕННЫЕ ПРАВИТЬ?», «О ДИАЛЕКТИКЕ СЛАБОСТИ», «КОБОЛЬДЫ — К СВЕТУ!» и «ДЕРЖИТЕСЬ, ХРАБРАЯ КРОВЬ КРАСНЫХ ШАПОК!». Все памфлеты были написаны Элийей Глопсом.

— Рика! — Широконос отскочил к самому ящику.

— Что? — Ведьма выпрямилась. В каждой руке у нее была закрытая пробкой бутылка. Маленькая ящерка вернулась в волосы и притаилась над самым лбом.

— Она увидела тетради.

Рика спокойно поставила бутылки. Фальшиво улыбаясь, снова зарылась левой рукой в ящик.

— А ты вообще читать умеешь, солнышко?

Ганда расхохоталась.

— Умею ли я читать? Большинство из этих тетрадей мне незнакомы. Они новые. Но вот эта… — Рыжая подняла особенно затасканный экземпляр. — Это мне хорошо знакомо! Я корректировала для Элийи Глопса гранки «ПРОТИВ ТЯГИ К ИГРЕ И СПИРТНОМУ».

— Элийя Глопс не допускает ошибок! — возмущенно произнес Широконос, и Рика посмотрела на лутинку так, что у той по спине побежал холодок.

— Послушайте, я не знаю, что с вами обоими, но я хорошо знаю Элийю Глопса. Действительно хорошо… — Она помедлила. Возможно, будет разумнее не говорить, насколько близки они когда-то были.

— Действительно хорошо? — насторожилась Рика.

— Да. Я… Я знаю всю его семью. Мы ездили на одной рогатой ящерице. А его младшему брату я пеленки меняла.

— Ты говоришь о коменданте Никодемусе?

Ганда едва не расхохоталась, но в Рике было что-то такое… Судя по тому, как она говорила о сопляке Никодемусе, следующее, что она скажет, это что тот ни разу не наделал в штаны. Что, ради всего святого, произошло в мире с тех пор, как они покинули Искендрию? Откуда ведьма, живущая в тростниковой хижине, знает Элийю и Никодемуса? И как к ней попали труды Элийи?

— Когда-то я была проводником Элийи. Водила его через золотую паутину.