Битва королей
Шрифт:
— Подобные слова часто встречаются в письмах и документах из Вольных Городов, и означают они «писано пред ликом бога», только и всего. Перед богом красных жрецов — так следует понимать.
— Варис еще несколько лет назад говорил мне, что леди Селиса связалась с красной жрицей, — вспомнил Мизинец.
Тирион постучал пальцем по письму:
— Как видно, ее лорд-супруг пошел по той же дорожке. Мы можем использовать это против него. Пусть верховный септон объявит народу, что Станнис изменил своим богам так же, как своему королю…
— Да,
— Разумная мера, — кивнул великий мейстер Пицель, звякнув своей цепью.
— Глупость, — вздохнул Тирион. — Вырвав человеку язык, вы не докажете, что он лжец, а лишь дадите понять, что боитесь его слов.
— Ну а что ты предлагаешь? — осведомилась сестра.
— Да ничего. Пусть себе шепчутся — эта история им скоро надоест. Всякий, у кого есть хоть щепотка разума, поймет, что это лишь неуклюжая попытка оправдать узурпацию. Разве Станнис приводит какие-то доказательства? Да и как бы он мог, когда все это ложь? — Тирион послал сестре сладчайшую улыбку.
— Это так, — пришлось признать ей, — но…
— Ваше величество, здесь ваш брат прав. — Петир Бейлиш сложил пальцы домиком. — Попытавшись замять эти разговоры, мы лишь придадим им видимость достоверности. Лучше отнестись к ним с презрением, как к жалкой выдумке, каковы они и есть. Скажу еще, что с огнем следует бороться огнем.
— О каком огне вы говорите? — испытующе посмотрела на него Серсея.
— Об истории того же рода, в которую притом будет легче поверить. Лорд Станнис многие годы своего супружества провел вдалеке от жены. Не то чтобы я упрекал его за это — я поступал бы так же, будь я женат на леди Селисе. Но если мы скажем, что дочь у него незаконная, а Станнис рогоносец… простой народ всегда склонен верить худшему о своих лордах, особенно таких суровых, мрачных и щепетильных, как Станнис Баратеон.
— Его никогда особенно не любили, это правда. — Серсея подумала немного. — Хорошо, мы отплатим ему его же монетой. Кого бы только дать леди Селисе в любовники? У нее, кажется, двое братьев — а ее дядя все это время был с ней на Драконьем Камне…
— Да, сир Акселл Флорент — ее кастелян. — Мизинец, как ни противен был Тириону его план, придумал неплохо. Станнис никогда не был влюблен в свою жену, но он ощетинивается как еж всякий раз, когда дело касается его чести, и недоверчив по природе. Если удастся посеять раздор между ним и его сторонниками, это будет большая помощь. — Я слышал, у девочки флорентовские уши.
— Один торговец из Лисса сказал мне, — с небрежным жестом произнес Мизинец, — что лорд Станнис, должно быть, очень любит свою дочь, поскольку уставил весь свой замок ее изваяниями. «Милорд, — пришлось ответить мне, — это горгульи». Сир Акселл мог бы подойти в отцы Ширен, но я знаю по опыту: чем нелепее и безобразнее
Великий мейстер ахнул, пораженный:
— Но ведь не станете же вы утверждать, что леди Селиса легла в постель с дураком?
— Только дурак и мог лечь в постель с Селисой Флорент. А ей он, вероятно, напоминал о Станнисе. Всякая хорошая ложь должна содержать в себе крупицу правды, чтобы слушатель мог передохнуть. Дело обстоит так, что дурак этот всей душой предан девочке и сопровождает ее повсюду. Они даже похожи немного — у Ширен такое же застывшее пестрое лицо.
— Но ведь это от серой хвори, которую бедняжка перенесла в младенчестве, — растерялся Пицель.
— Мне мое объяснение больше нравится, — сказал Мизинец, — и народу оно тоже придется по душе. В народе верят, что, если беременная женщина съест кролика, ребенок у нее родится с длинными ушами.
Серсея одарила Мизинца улыбкой, которую обычно приберегала для Джейме.
— Какой же вы злой, лорд Петир.
— Благодарю, ваше величество.
— И заядлый лжец к тому же, — далеко не столь ласково вставил Тирион. «Этот опаснее, чем я думал», — сказал он себе.
Зеленовато-серые глаза Мизинца встретились с разномастным взглядом карлика без малейшего смущения.
— У каждого из нас свой талант, милорд.
Королева была слишком захвачена желанием отомстить, чтобы заметить этот обмен любезностями.
— Обманут полоумным дураком! Станниса осмеют в каждом кабаке по эту сторону Узкого моря.
— Но это не должно исходить от нас, — сказал Тирион, — иначе всем станет ясно, что мы это сочинили, желая обелить себя.
У Мизинца и на это был готов ответ:
— Шлюхи любят посплетничать, а я как раз владею парой борделей. Варис тоже, без сомнения, сумеет посеять слухи в пивных и харчевнях.
— Где он, к слову сказать? — нахмурилась Серсея.
— Я сам желал бы это знать, ваше величество.
— Паук ткет свою тайную паутину днем и ночью, — зловеще сказал великий мейстер. — Я не доверяю ему, милорды.
— А он о вас отзывается хорошо. — Тирион слез со стула. Он-то знал, чем занят евнух, но остальным советникам знать это было не обязательно. — Прошу извинить, милорды, — меня ждут другие дела.
— Дела короля? — сразу насторожилась Серсея.
— Вам нет нужды о них беспокоиться.
— Об этом мне судить.
— Хочешь испортить мне сюрприз? Я готовлю Джоффри подарок — цепочку.
— На что ему твоя цепочка? У него их и так больше, чем нужно, и золотых, и серебряных. Если ты возомнил, что сможешь купить его любовь своими подарками…
— О, я уверен, что король и без того меня любит, как и я его. Я думаю также, что моя цепь однажды станет ему дороже всех остальных. — Тирион откланялся и вразвалку пошел к двери.
Бронн ждал у дверей зала совета, чтобы проводить его обратно в башню Десницы.