Битва под Эль-Аламейном. Поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке
Шрифт:
Хотя официально новозеландская дивизия находилась в составе 10-го корпуса, начинать наступление она должна была в составе 30-го корпуса, где находилась все это время под фактическим командованием его штаба. У новозеландцев был сравнительно спокойный период, и они успели провести несколько тренировок к югу от района своего отдыха у Бург-эль-Араба, чтобы приобрести навык прохода через порядки пехоты до цели наступления у 9-й бронетанковой бригады.
Проблемы обучения и тренировки бронетанковых дивизий заставили Монтгомери пересмотреть план и сделать его менее дерзким, во всяком случае в том, что касалось действий 10-го корпуса. 8 октября командующий армией пересмотрел свои приказы. По новому плану 30-й корпус должен был уничтожать пехоту противника, а 10-й корпус должен был придерживать до поры свои танковые силы. Роммель не сможет долго безучастно взирать на гибель своей пехоты и, чтобы спасти ее от окончательного истребления, будет вынужден послать в атаку танки. В это время должен начать наступление 10-й корпус на самостоятельно выбранном плацдарме. Если корпус не сможет быстро вывести из строя танки противника, он должен маневрировать таким образом, чтобы препятствовать попыткам Роммеля помешать операции 30-го корпуса. Кроме того, может возникнуть возможность провести самостоятельную операцию на фронте 9-й австралийской дивизии или к югу от хребта Митейрия на западном фланге новозеландцев. Общий план сражения включал в себя три стадии. В первую ночь предстояло «вклиниться» в оборону противника. На рассвете следующего дня должна была начаться
По новому плану менялись цели для генерала Лиса, чтобы помочь ему избежать преодоления сильных неприятельских укреплений у побережья. В его задачу входило атаковать силами четырех дивизий, расположенных в следующем порядке справа налево: 9-я австралийская дивизия Моршида, 51-я хайлендерская дивизия Уимберли, новозеландская дивизия Фрейберга и 1-я южноафриканская дивизия Пиенаара на фронте 4,5 мили на глубину 5 миль на правом фланге и на глубину 2 и 1 3/4 мили на левом фланге. Это могло дать возможность Ламсдену пройти вперед по двум трактам через захваченную территорию и на рассвете вывести свой корпус к западу от главных оборонительных сооружений противника в то время, когда Лис начнет свою истребительную операцию против пехотных частей, оставшихся на оборонительных рубежах. Хоррокс должен был играть вспомогательную роль и атаковать на узком участке фронта силами 7-й бронетанковой дивизии Хардинга и 44-й дивизии Хьюза к югу от хребта Рувейсат, чтобы заставить противника поверить в то, что главный удар будет нанесен именно там. Это позволит сковать на месте 21-ю танковую немецкую дивизию. Операция должна завершиться освобождением от противника Химеймата и плато Така. Если вдруг сопротивление противника окажется слабым, Хардинг должен был двигаться на Дабу. Отвлекающую операцию в тылах противника должен был провести также специальный авиационно-технический полк, а военноморскому флоту предстояло имитировать высадку десанта близ Дабы.
Господство в воздухе – такая задача была поставлена военно-воздушным силам в начале операции, а когда начнется сражение, большую часть усилий следовало направить на поддержку действий сухопутных сил. Короткая, но интенсивная атака была предпринята на взлетно-посадочные площадки противника у Дабы и Фуки в начале октября, тогда же, когда вынужденные из-за дождя оставаться на земле силы люфтваффе потеряли 30 машин. Настоящее авиационное наступление началось только в ночь с 18 октября, когда начались интенсивные воздушные налеты на Тобрук, а ночные истребители атаковали железную дорогу. На следующий день был нанесен бомбовый удар по полевому аэродрому в Дабе, по сосредоточению войск в северном и центральном секторах фронта и по шоссейным и железнодорожным коммуникациям между Мерса-Матрухом и Сиди-Баррани. Ночью были нанесены новые удары по аэродромам в Тобруке и Дабе, а с 20 октября начались воздушные налеты на посадочные площадки в Фуке. Все эти цели подвергались непрерывным атакам с воздуха вплоть до самого начала наземного сражения. В ночь на 21 октября впервые подверглись воздушным атакам цели на Крите.
Было невозможно себе представить, что противник не понимает, что вскоре начнется крупное наступление. Единственная надежда была на то, что удастся сохранить в тайне срок, когда Монтгомери отдаст приказ о наступлении, и участок фронта, на котором будет нанесен главный удар. Предполагалось, что в распоряжении противника имеется шесть источников информации. Во-первых, появление новых или улучшенных старых дорог; во-вторых, усиление транспортных потоков в различных районах; в-третьих, изменение размеров складов, улучшение водоснабжения, прокладка новых трубопроводов. Все эти сведения можно было получить путем аэрофотосъемки. Кроме того, враг мог черпать информацию из усиленного радиообмена, от своих агентов в дельте и из допросов военнопленных. Имея все это в виду, командование решило начать кампанию дезинформации и обмана противника, для чего было сформировано особое подразделение под командой подполковника Ричардсона. Строительство новых дорог откладывалось до самого последнего момента, особенно конечных отрезков. Когда 10-й корпус проходил обучение в районе Вади-Натруна, основную часть его транспорта, покинувшую место постоянной дислокации, заменили макетами, доведя общее количество транспортных средств до того, какое было до отправления частей на учения. Когда дивизии возвращались в свои расположения, ложные макеты ставились в местах учений. Следовательно, не происходило никаких видимых изменений в количестве техники. Позиции, в которых пехотным дивизиям предстояло провести день начала наступления, были вырыты и замаскированы за месяц до предполагаемой атаки. Полевые склады камуфлировались и строились в закрытых местах, пополнение их шло постепенно и как можно тщательнее маскировалось. Иногда штабели припасов маскировали под грузовики или походные палатки, которые уже стояли на этом месте. Таким образом было размещено 3000 тонн боеприпасов возле станции Эль-Имайид, 420 тонн инженерного оборудования близ станции Эль-Аламейн, 2000 тонн бензина в старых щелях и окопах в том же районе, также было замаскировано 600 тонн других грузов, включая материальную часть артиллерии. 8-дюймовая [3] труба водопровода из Александрии была заменена 10-дюймовой, ее прокладывали ночами под землей, а старую трубу оставили как было – на поверхности. Пункт водоснабжения был построен на станции Эль-Аламейн, но его замаскировали и не использовали вплоть до начала наступления. В дополнение к этим мерам пассивного характера Королевские военно-воздушные силы за несколько дней до начала операции сосредоточили на северном участке фронта большое количество истребителей.
3
1 дюйм = 2,54 см.
Для того чтобы ввести противника в заблуждение средствами радиоигры, связисты 8-й армии продолжали обмениваться сообщениями с местом расположения тренировочного лагеря 10-го корпуса даже после того, как корпус покинул этот участок. Кроме того, в 8-й армии часто изменяли частоты и позывные, а долгие периоды молчания в эфире сменялись отправлением тренировочных сообщений.
Для того чтобы предотвратить утечку информации через агентов противника, всем, кто был знаком с планами наступления, запрещалось покидать расположение 8-й армии. Офицерам полков, в отличие от командного состава, план не сообщался вплоть до 21-го числа, а солдатам в подразделениях вплоть до 22 пли 23 октября. Было устроено, чтобы среди уезжавших незадолго до 23 октября в краткосрочные отпуска военнослужащих были только те, чье участие в операции не предусматривалось планом. В первых числах октября вся армия получила сухой паек на несколько дней; на это же время были прекращены поставки свежих продуктов с баз дельты. Это было сделано для того, чтобы перевод армии на сухой паек в конце октября не вызвал подозрение в штабах противника. 6 октября Монтгомери издал приказ, строго запрещавший допуск на территорию расположения 8-й армии посторонних без его личного разрешения.
Чтобы предотвратить утечку информации через пленных, патрулирование передовых позиций поручалось только тем подразделениям, которые стояли на передовых позициях. Военнослужащим инженерных частей, которые видели масштабы приготовлений, не разрешалось проводить рекогносцировку минных полей, которые им предстояло разминировать. Даже в день начала операции было запрещено появляться на передовой с картами планов наступления.
Притом что движение военного транспорта было резко ограничено на северном участке фронта,
Все приготовления были тщательно завершены. Но материальная подготовка пропала бы даром, если бы войска не были приведены в боевую готовность. Этому вопросу Монтгомери лично уделял первостепенное внимание. Изменения в командовании коснулись не только высших эшелонов; чистка прошла и в среднем звене. Командующий армией производил на всех большое впечатление своей неординарной личностью и необычным головным убором. 14 сентября он отдал специальный приказ о моральном состоянии войск, подчеркнув, что не только физическая, но и моральная подготовка делают из солдат закаленных и упорных бойцов. 6 октября был издан еще один приказ о командовании и руководстве войсками. В приказе было подчеркнуто, что солдат никогда не должен сдаваться в плен. Нет сомнения в том, что в армии царило настроение уверенности в победе и решимость воевать до конца, которые усиливались по мере приближения срока начала наступления, хотя чувства солдат и офицеров были разными в разных соединениях и у отдельных людей. Самый высокий моральный дух был у солдат хайлендерской дивизии. Они горели желанием отомстить за Сен-Валери, и это был первый случай столкнуться с противником на поле боя после падения Франции. Им отдавали предпочтение с самого прибытия, ибо это были сливки шотландского воинства. Австралийцы находились на фронте бессменно с середины июля, но до этого дивизия практически не принимала участия в боевых действиях, так как ее сменили в Тобруке перед началом операции «Крусейдер». Бойцы дивизии были закалены, и в дивизии царил высокий боевой дух. Новозеландцам также посчастливилось не участвовать в летних боях у Газалы. После операции «Крусейдер» они были до мартовского отступления отведены с фронта в тыл. После этого провели несколько неудачных боев, но все они были уже закаленными, понюхавшими порох ветеранами, за исключением бригады Карри, которая еще не была обстреляна, хотя 3-й гусарский полк побывал в бою, но это было еще до падения Крита. 1-я южноафриканская дивизия участвовала в боях у Газалы, но практически не принимала участия в крупных операциях. С тех пор как южноафриканцы прибыли в пустыню после впечатляющего победоносного перехода из Кении в Аддис-Абебу, они редко участвовали в настоящих сражениях. Они бессменно находились на фронте у Эль-Аламейна с первых чисел июля и были не такими свежими, как хотелось бы. 4-я индийская и 50-я дивизии были ветеранами пустыни, но их не стали привлекать к главному удару наступательной операции, так как они еще не оправились от потерь, понесенных летом. 44-я дивизия вообще была несчастливой. С момента прибытия на театр войны ее так и не сумели «настроить» на крупную операцию. Атаки, предпринятые ее 132-й и 131-й бригадами, закончились очень неудачно. Дивизия потеряла 133-ю бригаду, и теперь ей предстояло играть вспомогательную роль в составе 7-й бронетанковой дивизии.
7-я бронетанковая дивизия – старое надежное соединение, лишенное одной моторизованной бригады, – находилась в самом конце списка кандидатов на получение новых танков. Ее личный состав можно простить за ту обиду, которую он испытывал, чувствуя свое ущербное положение по сравнению со свежими войсками, прибывшими из Англии. Но зато 7-й дивизии исключительно повезло с командирами. Ею командовали Джон Хардинг и Пип Робертс. Дивизия не любила район побережья и предпочитала действовать самостоятельно на южном участке фронта. Задача, поставленная перед дивизией, была не из легких, но солдаты и офицеры не сомневались, что справятся с ней не хуже, чем все другие.
При всей поверхностной безмятежности не все гладко обстояло и в отношениях между генералами. Монтгомери издал приказ, согласно которому 10-й корпус в случае, если 30-й корпус не сможет выполнить поставленную перед ним задачу, должен будет на свой страх и риск пробиваться к исходным позициям для наступления. Это было совсем не похоже на первоначальный план, который предусматривал для 10-го корпуса выход на расчищенные 30-м корпусом минные поля и разгромленную линию обороны противника для развертывания в наступательный порядок в спокойной обстановке – на разминированном минном поле и при отсутствии противника. Ни Ламсден, ни его дивизионные командиры не рассматривали этот план как верное предложение, и они были не одиноки в своих оценках. Командиры трех дивизий доминионов, Фрейберг, Моршид и Пиенаар, дали понять Лису, что не разделяют уверенности командующего в том, что танковым дивизиям удастся так быстро взломать оборону противника. Эти командиры предвидели, что такие попытки нанесут урон их бронетехнике и приведут к катастрофе, последствия которой скажутся на всех позже. Они полагали, что атака пехоты должна предшествовать прорыву танков. Командование 30-го корпуса считало, что 10-й корпус не собирается прорываться всерьез. Столкнувшись со столь сильной оппозицией, Лис обратился к Монтгомери, который подтвердил, что 10-й корпус должен пройти через порядки 30-го корпуса на рассвете первого дня операции. Нет сомнения, что Монтгомери вспомнил опыт Франции в Первую мировую войну, когда долгие паузы между атаками пехоты приводили к тому, что противник усиливал свою оборону и успешно противостоял этим атакам. К тому же Монтгомери, вероятно, понял, что у него не хватит пехоты для того, чтобы развить успех на большую глубину прорыва. В двух бронетанковых дивизиях Ламсдена уверенность в победе была довольно слабой. Весь личный состав 1-й бронетанковой дивизии состоял из ветеранов и имел то преимущество, что им командовал их старый дивизионный командир. Боевой опыт 8-й бронетанковой бригады 10-й бронетанковой дивизии ограничивался неудачным столкновением с 15-й немецкой танковой дивизией на второй день операции у Алам-эль-Хальфы. Состав 24-й бронетанковой бригады вообще до сих пор не нюхал пороха. 133-я автомобильная пехотная бригада последний раз сталкивалась с противником у Дюнкерка и теперь испытывала большие трудности, так как была выведена из состава своей дивизии и осваивала новую для себя роль моторизованного соединения, не имея достаточного времени на реорганизацию и обучение.
В последние несколько дней до начала операции большая часть людей и техники начала выдвижение на исходные позиции. Командирам крупных соединений и их штабам с этого момента осталось только наблюдать за происходящим, ибо теперь они мало что могли изменить, чтобы повлиять на исход наступления. Поэтому самые умные командиры решили передохнуть и не вмешиваться в непосредственные действия своих подчиненных. Де Гинган, нарушив все правила секретности, за несколько дней до начала сражения оставил свой штаб и уехал дня на три в Александрию. Люди читали книги, играли в карты или просто спали. Многие писали послания, понимая, что эти письма могут оказаться последними в их жизни. Практически для всех, особенно для пехотных дивизий 30-го корпуса, которые должны были взять на себя основную роль в нанесении удара, 23 октября должно было стать днем тяжких испытаний. Этот день пехоте предстояло провести в бездействии, сидя в своих окопах и не имея права покинуть их даже по естественной надобности. Их задача была ждать. Лучше всего было бы просто не думать о надвигающемся сражении, но разве можно было выбросить мысли о нем из головы? Это длительное ожидание в невыносимой жаре больше всего давило людей, которым впервые в жизни предстояло столкнуться в бою с реальным противником. Ветеран воспринимал будущее сражение со смесью цинизма, фатализма и внешнего спокойствия, характерной для таких людей и скрывающей истинные чувства, в которых он никогда не признался бы даже самому себе.