Битва под сакурой

Сапожников Борис Владимирович

— Стой! — неожиданно воскликнула Марина. — Прекрати! Я… Я не хочу всего этого! Не сейчас! Слишком быстро. Я ещё не доверяю тебе, Пантелеймон.

— Я понимаю, Марина. — В голове будто чугунный молот стучал. — Прости, если я… слишком резко…

— Все нормально, — не слишком уверенно заверила меня Марина, поднимаясь на ноги.

А затем почему-то запустила мне пальцы в волосы, отпустила и быстро вышла из моей комнаты. Я же остался стоять на колене, как рыцарь из баллады Жуковского.

Февраль 10

года эпохи Сёва (1936 г.), Императорский дворец.

Ютаро, что не удивительно, был прав относительно репетиции общения с надутыми чиновниками. Во дворце они, казалось, раздувались ещё сильнее, в зелёной форме гвардейских офицеров напоминая жаб, раздувающихся от дождя. До общения с нами они не снисходили, разговаривали только с Накадзо, щеголявшим новенькими жёлтыми погонами с одной звёздочкой. Остальных для них просто не существовало. Наверное, встань кто из нас на пути любого из этих «гвардейцев», и тот скорее столкнётся с ним, нежели обойдёт.

Сам же император выглядел именно так, как я его себе представлял. В зелёной униформе с погонами дзайгэнсуя, генералиссимуса, кажущийся выше своего роста из-за сухопарого телосложения, левая рука словно пришита к ножнам с мечом, висящим на поясе. Голова высоко поднята, кажется: император смотрит на тебя сверху вниз, хотя он и существенно ниже меня ростом. Этим он очень похож на другого императора — Павла I, именно так его изображали на парадных портретах, как будто шея обоих царствующих особ устроена таким образом, что согнуться она просто не может.

Он подошёл к каждому из нас, выстроившихся перед ним, вытянувшись по стойке «смирно». Каждый получил по ордену. Каждому император сказал несколько слов. Быть может, протокольных, быть может, от себя — кто знает? Я, как наёмный специалист, стоял последним в ряду награждаемых. Микадо подошёл ко мне, не глядя протянул руку в сторону, в неё тут же вложили бархатную коробочку

— Ваш достойный отец, — произнёс император, — был награждён орденом Восходящего солнца со звездой с золотыми и серебряными лучами за мужество, проявленное в сражении у Чемульпо. Вы, сын достойного Руднева-сёсё, награждаетесь тем же орденом за мужество и отвагу, проявленные на службе Японской империи.

Как и всем остальным, микадо приколол мне на грудь звезду и повесил знак на шею. Я щёлкнул каблуками новеньких сапог и склонил голову.

Всю дорогу до нашей новой штаб-квартиры я раздумывал, писал ли кто императору эту — да и остальные — небольшую речь, или всё же он высказал все слова от себя. Понять, как не силился, так не смог — всё же микадо был великолепным актёрам.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

Следующая встреча была у меня не менее занимательной, нежели первая. Сразу же по возвращении с аудиенции, я обнаружил на столике в своей комнате небольшой бумажный конверт. Я быстро распечатал его, обнаружив внутри листок тонкой бумаги с одним только адресом и временем. До назначенного часа было не так много, поэтому я поспешил покинуть штаб-квартиру.

Уже

на пороге меня перехватила Марина.

— Куда собрался, Пантелеймон? — спросила она.

— Только не говори Накадзо-сёсё, — приложив палец к губам, сказал я, — но меня снова дёргают в контрразведку. Война закончилась, видимо, меня собираются депортировать домой.

— Это ещё почему?! — вскинулась Марина.

— Марина, я, как ни крути, дезертир, — сказал я, — военный преступник. Бригадир декораторов — это одно, а награждённый императором приглашённый специалист — совсем другое. Я слишком сильно показал себя, засветился, как говорят уголовники и шпионы. Теперь мне вряд ли позволят и дальше оставаться в Токио. Быть может, вышлют в Квантунскую армию или на Корейский полигон, тем же приглашённым специалистом. А там видно будет.

— Ты — боец «Труппы»… — начала было Марина, но я позволил себе оборвать её:

— Нет, Марина, не боец. У меня теперь и доспеха-то нет больше.

— Я немедленно иду к Накадзо-сёсё, решительно заявила она. — Он решит этот вопрос.

— Погоди, Мариша. — Я тронул её за плечо. — Вполне возможно, я преувеличиваю. Дай мне вернуться, тогда уж будем решать, куда идти и что делать, хорошо?

Она покосилась на мою руку на своём плече, но ничего говорить не стала. Я слегка сжал пальцы, кивнул ей и вышел из штаб-квартиры.

Трамваи больше не ходили — пути и линии электропередач были порваны во многих местах. Поэтому очень быстро город наводнили рикши со своими деревянными тачками. Драли они просто бесчеловечно, наживаясь на торопящихся по своим делам людях. Тем более, что деньги за месяцы войны сильно обесценились.

И я был среди тех, на ком они нажились. Денег у нас было достаточно, можно было их не экономить. Я кинул ближайшему рикше крупную купюру, запрыгнул в его деревянную повозку и назвал адрес.

— Добавить бы, — затянул было хитрец, но я не дал себя так провести, и только махнул ему рукой, мол, кати давай.

Рикша тяжко вздохнул и подхватил оглобли. Доставил он меня на место, надо сказать, достаточно быстро, наверное, рассчитывал-таки на доплату. Обойдётся! Я спрыгнул с возка и направился к едва ли не единственному целому дому на всей улице. Рикша проводил меня разочарованным взглядом.

Внутри меня уже ждали. Мадзаки-тайсё и Усуи-дайсё. Оба в военной форме. Сидели за круглым столом, на котором были разложены карты Токио, густо расчёрканные чёрными пятнами развалин и красными стрелками будущих ударов.

— Завтра мы нанесём удар, — вместо приветствия произнёс Мадзаки. — В город прибывает бронепоезд «Мусаси». Линкоры «Муцу» и «Нагато» также войдут в Токийский залив. С их залпов завтра утром и начнётся всё.

— Прошу прощения, — произнёс я, присаживаясь рядом с ними, — но что именно «всё» начнётся завтра?

— Наше выступление, Руднев-сан, — ответил Мадзаки. — Завтра, Руднев-сан, мы возьмём власть в свои руки.

— Значит, начинается, — кивнул я, сложив руки на столе. — И какова будет моя роль в завтрашних событиях?