Битва с богами
Шрифт:
Доказательства его преступной деятельности? Нет их? А они нам нужны? Достаточно революционного правосознания и нагана за поясом. И еще короткого приказа Куратора:
— Работайте.
В тот день Нейман совершал ежедневный моцион по арбатским переулкам, в одном из которых у него была тихая квартира. Он ласково жмурился на летнее солнышко, наслаждался жизнью. Только что получил хороший транш, и у него были все поводы для радости. Главное, что в этой жизни у него есть деньги. Потому что тем, у кого денег нет, тому и жить незачем — как говаривал герой
Он свернул на Большой Афанасьевский переулок. И тут хрупкая фарфоровая ваза его безмятежности была вдребезги разбита грубым тараном действительности.
— Иосиф Абрамович? — Догнав Неймана, я преградил ему дорогу и продемонстрировал удостоверение. — Полиция. Пройдемте с нами.
— На каком основании?
— По подозрению в совершении преступления. Вы можете хранить молчание, — хмыкнул я. — Но недолго.
— Что вы себе позволяете? Я требую адвоката.
— Будет. Все тебе будет. И адвокат, и Холокост.
— Что?!
— Заткнулся, живо. — Я врезал ему аккуратно, но больно, под дых. Он захлебнулся кашлем, и я его толкнул в руки Батыра, который препроводил мошенника в салон фургона марки «Форд».
Мы допрашивали его с Робином в фирменном подвале в Медведково. Он действительно был похож на упыря — длинная шея, волосатый острый кадык, бледное лицо с синим отливом и выступающие вперед зубы. Страшненький такой.
Хорохорился он и твердил что-то о пятьдесят первой статье Конституции ровно до той поры, пока не понял, что его не задержали, а тупо похитили. После этого он только вздыхал, демонстрируя вечную скорбь еврейского народа.
Мы доходчиво объяснили, что ему надо сдать некоторых клиентов.
— Моя фирма — это, прежде всего, репутация, — возмутился Вурдалак. — Если узнают, что информация ушла от меня…
— Как же тебя, старого мошенника, с такими талантами до сих пор не прибрал какой-нибудь чекист на связь? — поинтересовался Робин.
— Умею дистанцироваться.
— Вурдалак, твой бизнес нам без надобности, — сказал я. — Ты работаешь, чтобы жить, или живешь, чтобы работать?
— Работаю, чтобы жить. Я отношусь к существам разумным.
— То есть не из идейных борцов, рвущихся на баррикады.
— Никогда, — замахал руками Вурдалак.
— Ну, значит, договоримся. Так?
— Договоримся, — обреченно понурился он.
Глава 33. Загранкомандировка
Отличительная особенность арабских городов — страшная антисанитария и общая запущенность. Люди будто задаются целью максимально загадить свою среду обитания. Вон, у «Синей мечети», минареты которой сейчас переливаются в лучах солнца своими великолепными изразцами, еще можно пройти, не рискуя вляпаться в коровью лепешку. Дальше это становится затруднительно.
Я сидел в кафешке, выходящей на Дворцовую площадь — место расположения главных достопримечательностей города. За соседними столами во весь голос галдели на своем каркающем языке немцы — туристическая группа, приземлившаяся здесь на обед. Прошелестела
Туристов сюда как магнитом тянули «Синяя мечеть» одиннадцатого века и дворцовый комплекс семнадцатого века. Через квартал отсюда раскинулись развалины античного рынка. От старинной площади расходились улицы красивых многоэтажек, которые в конце девятнадцатого века были построены англичанами. Сегодня общими усилиями туземцев они приведены в состояние разрухи — лепнина сбита, стены исписаны. Особенности местного менталитета.
Я меланхолически жевал лепешку с острой мясной начинкой — дай бог, не отравят, — запивая ароматным восточным кофе.
В потертых джинсах, клетчатой рубашке, в мягких мокасинах, при барсетке, с фотоаппаратом-мыльницей — я типичный турист, ничем не выделяющийся из толпы.
В моих ушах наушники. Мода на гарнитуры и плееры сильно облегчает работу. Человек с наушником в ухе уже не вызывает ни у кого подозрения. И никто не поймет, что слушает человек вовсе не «Рамштайн», а радиопереговоры группы наружного наблюдения.
— Пока никого, — отчитался Робин.
— Ждем до победного, — негромко произнес я в выносной микрофон мобилы, которая сейчас использовалась как рация.
Так, еще одна чашка кофе. Ощущаю себя не в своей тарелке. Внутри как-то пустовато. Я на нервах, как всегда в предчувствии силовых мероприятий. Надо прийти в себя, пусть и с помощью кофеина. Хотя все это лирика — душевные муки, физическое состояние. Лишь бы у нас все получилось.
А получается все по-нашему далеко не всегда.
Немцы, исчерпав лимит времени на обед, с шумом удалились осматривать достопримечательности. Их место заняли не менее шумные итальянцы.
Я заказал мороженое. Сижу тут битый час и уже начинаю вызывать нездоровое любопытство у персонала. Еще минут десять, и надо перемещаться в другую точку.
Черт, назначенное время уже вышло. Пора бы уже.
— Третий, ответь Первому. Ну что там? — снова нетерпеливо спросил я.
— Верблюд сидит, ждет, — доложил Робин. — Объект пока не появился.
— Смотрите не светанитесь там.
— Да как можно, командир?
Официант принес мороженое — три разноцветных шарика, политых джемом и шоколадным сиропом. Мороженое — это хорошо. Солнце в зените начало немилосердно палить. Душно. Жарко. Тревожно.
Ну, когда же? Уснули вы, что ли, господа враги? Где ваша хваленая пунктуальность?
— К посреднику подошел кто-то, — отметил Шатун.
— Наш?
— Дай присмотреться… Так, садится за столик… Ну-ка… Он, точно он!..
Гора с плеч. Вот и объект. Третий Апостол здесь!
— Верблюд звонит кому-то… Что делать?
— А что ты предлагаешь? Ждем…
Попался воробушек. Теперь мы тебя не выпустим… Если только нам не помешают. А помешать могут.
— Так, на горизонте нарисовался еще один знакомый, — прорезался в эфире голос Шатуна.