Битва судьбы
Шрифт:
– Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – Щеки Леслава разрумянились, глаза горели.
– Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь. – Вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не говорил тебе о судьбе отступников?
– Нет, – тихо ответил за юношу Родомист, понимая, что отмалчиваться и дальше не удастся. – О таких вещах ученикам рассказывают после совершеннолетия, после тридцати двух лет.
Подошел Хорт,
– Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, словно у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.
– Правда. – Слова заставили юношу сгорбиться. Родомист успокаивающе положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают – и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества или уродства, это уж как посмотреть, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.
– Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?
– Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как все обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости. – Воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.
– Ну, это... – Леслав держался молодцом, хотя было видно, что открытие об ограниченности носителя Дара глубоко поразило его.
Родомист покачал головой, понимая, что у парня в сердце бушует настоящая буря, что там царит всепоглощающая боль. Вся надежда на то, что он переживет, примет в себя эту боль, это знание и станет другим, станет крепче, как становится крепче клинок, прошедший пламя и воду.
– Эгей, люди! – Маг прокашлялся, прочистив горло. – Не хотел вас сильно огорчать, но дело в том, что сегодня нам необходимо покинуть Темнолесье. Третью ночь тут мы просто не переживем.
– Точно, – с отвращением процедил сквозь зубы Хорт, сплевывая на снег.
– До границы тридцать пять верст, своих сил нам попросту не хватит. Так что пришло время прибегнуть к крайнему средству, к «собачьему корню».
– Что это? – спросил Ратан. На мрачном лице Леслава появились некоторые признаки изумления.
– Возбуждающее средство. Оно даст нам силы и поможет выйти из Темного леса до ночи.
– Раз поможет, надо использовать. – Ратан решительно протянул руку.
– Но потом будет довольно плохо. Ничего не дается просто так. – Маг говорил серьезно. – От «собачьего корня» может быть бессонница, судороги или тошнота.
– Лучше меня стошнит, чем я попадусь на ужин здешним ребятам, – сказал Хорт и протянул мозолистую ладонь.
– Хорошо, – кивнул Родомист, развязывая снятый с пояса мешочек. Оттуда появились небольшие серые корешки и один за другим перекочевали в ладони путешественников. Хорт и Ратан тут же задвигали челюстями. Леслав долго и с сомнением разглядывал корень, но затем тоже
– Горький, – проронил юноша с отвращением.
– Жуй, не привередничай, – ответил Родомист немного неразборчиво из-за того, что рот его забила жгучая, словно полынь, слюна.
Только когда горький и жесткий поначалу корень превратился в чуть кисловатую кашицу, маг проглотил его.
Ученик
Шли очень быстро. Скорость ограничивалась лишь крепостью снегоступов. Леслав шагал в середине короткой колонны, всякий раз морщась, когда ноги, пострадавшие после случая с подземным чудищем, пронизывала боль.
Южная часть Темного леса оказалась гораздо более проходимой, чем та, по которой шли вчера и позавчера. До самого полудня не встретили ни падающих деревьев с ядовитой пылью, ни чудищ. Надоели черные стволы, высящиеся вокруг причудливыми колоннами, да солнце на небе казалось ненастоящим, словно вырезанный из дерева желтый круг.
Только Леслав успел подумать, что все идет нормально, как начались неприятности. Снег впереди зашевелился, потом полетел во все стороны, и из-под сугроба поднялась огромная голова на длинной извивающейся шее. Громкое шипение огласило лес, и змея, в чьей зубастой пасти поместилась бы крупная свинья, весьма неприветливо оскалилась в сторону людей. Сделала стремительный выпад, блеснули иссиня-черные чешуйки на черной шее.
Если бы не съеденный корешок, никто не смог бы увернуться. А так все бросились в стороны, словно лягушки от ужа. Змея вновь задрала голову, зашипела, готовясь ко второму броску.
– Расходимся! – крикнул Родомист. – Эта тварь намертво привязана к земле.
Леслав сам позже не смог вспомнить, как отчаянным броском преодолел расстояние до ближайшей группы деревьев. Мчался, слыша за спиной тяжелое дыхание учителя. Потом его догнала мощная волна воздуха и гневное шипение, огромный хищник промахнулся совсем немного. Юноша отбежал еще дальше, ухватился за шершавый темный ствол.
Дыхание вырывалось с хрипами, тяжелое. Пот лил – как вода с холма весной. Так и стоял некоторое время, пока не дошло, что держится за проклятую древесину. Отскочил с воплем, вытирая рукавицы о полушубок, и попал прямо в руки Родомиста:
– Тихо, тихо. Всё уже. Чего орать? – успокаивающе сказал маг.
Леслав осмелился поглядеть в сторону змеи. Гадина торчала над лесом толстенным темно-синим деревом. Потом разочарованно зашипела и убралась обратно в дыру. Снег над ней послушно пополз, сомкнулся, спрятав тварь от чужих глаз.
– А где Хорт с Ратаном? – спросил Леслав.
– Пока ты тут с деревьями воевал, они в другую сторону рванули. Нам предстоит вон туда пробираться. – Узловатый палец указал на дерево, что выделялось среди остальных благодаря высоте и сдвоенной верхушке.
К счастью, нашли друг друга сразу. Пошли еще быстрее и, что чудно, усталости совсем не чувствовали. Леслава это не удивило, «собачий корень» – очень сильное снадобье. Правда, учитель упоминал о судорогах и прочих неприятностях, которые могут случиться потом, но сейчас о них думать не хотелось.