Битва в кальсонах
Шрифт:
Но когда Елена поняла для себя, о какой именно Сказке Зевс ей толкует, пытаясь вовлечь её в перевод своей волшебной книги, она стала делать вид, что не особо-то им и интересуется. Свернув с его дорожки в Рай.
Зевс удивился этому перепаду настроения и легко переключился на другую «Еву» – её подружку Милу, которая была чуть беднее фигурой и лицом, что дополняли едва заметные усики. Которые он, заметив их, в шутку поцеловал.
– Это безобразно! – возмутилась Мила.
– Безобразное – это художественный элемент любой Сказки, – усмехнулся над ней Зевс.
– Сказки любого, – пояснил Ганимед.
– Который
– В обывателя, – усмехнулся над ней Ганимед.
– А затем, по мере проникновения в тебя зла – твоей озлобленности и лени – и в животное. Каждый твой злой поступок или мысль, взгляд, вздох, жест, не суть важно – создает у тебя установку на зло.
– Создает брешь, – уточнил Ганимед, – через которую в тебя и проникает Зло. И начинает через тебя действовать.
– Разрушая все твои Сказки! Из-за того, что все ошибочные или злые действия есть продукты недопонимания ситуации они и являются заблуждениями. Так что грешника не случайно именуют развалиной. Ведь, заблуждаясь, он обречён блуждать по развалинам своих Сказок!
Но увидев, как Зевс и Мила милуются, блуждая по развалинам её Сказок о себе, как о недоступной принцессе, Елена тут же снова распушила свой беличий хвост и стала столь же прекрасной, как была. И Зевс, проникшись её волшебной игрой в белку, обещавшую погрызть его «орешек», оставил Милу и тут же пошел на абордаж.
Но Елена смогла тут же отбить нападение и не дала ему захватить себя в рабство. Отогнав корму (своей ладьи) от него подальше. Как только он ущипнул её за зад. Как простую деревенскую девку на ярмарке, торговавшую своими аппетитными булочками. А не крутую нравом скандинавскую принцессу, которой – для полноты картины – теперь не хватало лишь секиры!
Но Зевс не стал с ней биться, а тут же вернулся к очарованию её подружки.
Ему было всё равно, кто будет являться объектом для нападения его любви. Её низкопробковое положение? Видавшие виды одежды? Голодный, усталый от разочарований взгляд, выпавший в осадок тонкой грусти? Напротив, всё это лишь вспахивало векторное поле активности её любви к нему, подающему надежду погасить в ней все эти сигнальные лампочки. И протягивало пульт управления ею.
– Грязно не то, что в сознание входит. А то, что из этого выходит на поле практики, – улыбнулся он Миле. – В сапогах на босу ногу в поисках обмороженной октябрём несчастья капусты запоздалых выводов. Но стоит лишь вывернуть твою жизненную ситуацию обратно в теорию, как ты, увидев все свои недочеты и исправив их соответствующими выводам поступками, тот час начнёшь жить в Сказке. Если же в тебе недостаточно художественной пластики, открой «мифы и легенды древней Греции» и выработай свою мифологию поведения. Став для себя Зевсом, жестоко карающим тебя за любой проступок, а для других – Гермесом, несущим им благую весть от бога – твоей высшей сущности. Постепенно ты станешь настолько совершенной, что откинешь все эти карнавальные маски, включая и маску бога. Чтобы лицо ни натерло ею, как сандаль – большой палец.
– А второй сандаль дырявый,
– А индейцы почему-то вообще не носят сандалий, – улыбнулась Мила.
– Летом они делают вид, что у них копыта, а к зиме они их отбрасывают. Как условности. И сливаются с божественным, обсуждая это долгими зимними вечерами у костра.
И положил голову ей на ноги. Целуя руки. Чтобы она начала уже гладить ими его по голове, как своего котёнка.
Ему было всё равно, кого из них очаровывать. Лишь бы – как можно быстрее. И приступить к сладкому. В постели.
На что Елена (как демон искушения, потерпевший полное фиаско) тут же испугалась потерять столь нарасхватного кавалера и начала строить ему свои внезапно вновь волшебные (то глубокие, как небесная синь, то – игривые, как морская гладь) глазки. С быстрыми бурунами эмоций, роившимися от спиртного в её глазах.
Зевс удивился этому перепаду настроения и снова охотно поддался на её чары. Переложив голову на её колени.
– То, что ты имеешь и умеешь и является причиной возникновения у тебя обмана зрения.
– Который и не дает тебе видеть дальше собственного носа! – усмехнулся Ганимед, намекая на близорукость Елены.
– Зримое всегда обманчиво. Не подстраивайтесь под других. Мир – вот лучший настройщик. Со-настройтесь с миром. Мир по-прежнему чист и прекрасен, как первобытный девственный лес.
– Мы сами запускаем в него волков, – усмехнулся Ганимед, – чтобы было от кого убегать и на кого охотиться.
– Перестань играть в чужие игры. Это Их игры. Ты – не они. Ты – значит – одна. Они – означает – стадо. Преврати себя в заповедник. Сызнова стань бесёнком и поиграй в блаж. Выколи бесёнку «глаза» предрассудков. Отпусти его в мир. Пусть мир снова станет для тебя полон удивлений и новых открытий!
Но Елена снова к нему внезапно охладела. Зевс, недолго думая, опять переключился на Милу, начав её откровенно обнимать. Форсируя события.
И Мила снова охотно пошла ему на уступки. Тут же поняв, что Елена слишком уж высоко задирает нос и у него с ней ничего уже не получится. Начав прорабатывать у себя в голове их совместную вечером программу. Когда они останутся наедине, и она подарит ему всё самое лучшее, что в ней есть. И Зевс это уже пред-видел: и по её глазам, которые столь выразительно ему сияли; по её улыбке; по рукам, которые стали уже обнимать его в ответ. Безраздельно захватывая Зевса в свою собственность. В ответ на то, что он стал столь же преданно обнимать свой «утешительный приз». По сравнению с Еленой. Надеясь сегодня же вечером им себя утешить. И не раз!
А Ганимед отвел его в сторону, где они попытались найти туалет на пляже, и сказал:
– Зевс, ты уж определись, кто тут твоя, а кто моя. А то ты ластишься то к той, то к этой. Обе они тебе не дадут, уверяю тебя. Так что выбери уже одну из них и оставь мне хотя бы ту, что после тебя останется.
– Тебе? – удивился Зевс, впервые увидев в нём сатира. А не клоуна, которого они пригласили на этот пикник на обочине моря чтобы поразвлечь дам. – Ты же видишь, как Елена себя ведёт: то подпускает к себе, то отбрасывает. К своей подружке. «Не мужчина выбирает женщину, а женщина – мужчину», как сказал какой-то классик. Разве я виноват, что они выбрали меня обе? И сейчас – просто рвут на части. Классик об этом даже не мечтал!