Битва вечной ночи
Шрифт:
Из глубин безвременья вдруг налетел морозный шквал. Порыв ветра разметал пряди волос Верховного короля, плывущие вокруг его лица лучами черного солнца.
— Ужели меч так редко висит у тебя на боку, что ты боишься невзначай затупить его или зазубрить, Вороний владыка? Недаром говорят, меч труса точить не надо.
Рука Моррагана взлетела к рукояти меча.
— Того, кто сражается, не прикрываясь щитом, называют доблестным воином, — продолжил Ангавар, бросив быстрый взгляд на Ашалинду. — Но кто прячется за спину женщины, заслуживает не столь лестного прозвища.
Морраган отшвырнул Ашалинду в сторону — и лорд Илтариен ловко перехватил пленницу. Воздух прорезал громкий
Рыцари Ангавара ринулись вперед, чтобы вырвать Ашалинду у стражи.
— Стойте! — прогремел Илтариен. — Это бой один на один! Не пытайтесь даже прикоснуться к ней!
Верховный король взвесил на руке меч.
— А теперь, — сказал он своему сопернику, — познай на собственной шкуре гнев левой руки Ангавара.
Все в Эрисе сосредоточилось вокруг сердцевины бушующей бури. В каждом уголке ведомых земель и смертные, и бессмертные существа притихли, поворотясь к Намарре.
В дебрях лесов смертные дровосеки, надежно охраняемые мощными чарами, застыли возле надрубленных деревьев, безвольно опустив руки. По лбам их катились струйки пота — но люди сами не знали, с чего бы вдруг. Прелестные русалки в светло-зеленых шелковых одеяниях всплывали из глубины водоемов и покачивались на поверхности, уставившись вдаль безмятежными невинными глазами. Девочки-гусятницы возле деревенских прудов забывали следить за своими непослушными подопечными. Длинные ивовые прутья без дела лежали на земле — но гуси почему-то переставали гоготать. Тоже застыв, они вытягивали длинные шеи, точно пытались заглянуть за горизонт.
Близ Долины Роз колдовские прялки перестали вертеться и остановились. Прядильщицы оторвались от работы, подняли здоровенные головы, и нити уже не бежали сквозь их узловатые пальцы. Под Дун-Дел-Дингом уже не слышалось звуков подземных работ. Ни молот, ни мотыга не опускались, нанося новый удар, не вращались колеса тележек. В океанских далях тюлений народ вылезал на каменные островки и сидел там, прислушиваясь к реву северного ветра.
Крылатые кони более не ржали и не стучали копытами по полу конюшен. Не шелестели крылья, не звякали стремена. Кузнецы праздно стояли возле наковален, крестьяне не работали на полях, колдуны прекратили эзотерические эксперименты и таинственные наблюдения. Капитаны кораблей — как морских, так и поднебесных — вдруг слышали, как сами приказывают команде убрать паруса, и широкие полотнища хлопали и сдувались, обвисали пустыми тряпицами.
В жилищах людей гасли, точно приседая и к чему-то прислушиваясь, языки пламени в очагах. Дожди вдруг прекращались, а тучи сами собой съеживались и исчезали. Листья тиса и мирта блестели, точно вычеканенные из камня. Ящерки, суетливо сновавшие по нагретым камням, вдруг замирали, превращаясь в миниатюрные изваяния драконов, в крошечные драгоценные брошки. Даже океан успокоился, притих — но то было затишье перед жестокой бурей.
В сумрачных развалинах авлантианских городов, где по мостовым шуршали алые листья, просыпались янтарные львы. Бродившие по лугам Финварны стада гигантских лосей словно подпирали рогами небо. Белые медведи Римани казались неподвижными ледяными фигурами. На паучьих фермах Се-вернесса пауки застывали в центре шелковых паутин.
Стайки ласточек, рассекавших небеса Эриса, устремлялись вниз, рассаживались на верхних ветвях и покачивались там, крепко сжав клювы, склонив головки набок. На просторе земель под перечным деревом водилась тень-лошадь оттенка прозрачного кварца. Куинокко вскинул
Коровы и овцы стояли на лугах недвижно, словно вышитые на зеленом сукне. В синем сумраке рек и озер висели застывшие рыбы. Даже бессердечные комары сложили крылышки и прекратили жужжать. Мухи, вечно парящие над болотами, сверкающими бусинками расселись на тонких стебельках осоки. Эрис притих, затаил дыхание.
Не пели птицы.
Должно быть, даже в Фаэрии, за замкнутыми Воротами почувствовали этот конфликт, поединок самых могучих владык Светлых.
Над Вышней равниной сверкнули рубиновый и сапфировый мечи — Эрис никогда, ни прежде, ни потом, не видел подобной схватки, подобного мастерства. Каждый выпад, каждый прием были столь быстры, что человеческий взгляд не мог уследить за игрой клинков, мог разглядеть лишь, как вспыхивают и рассыпаются снопы звездных, сияющих искр, как будто снова и снова бились друг о друга два ярких кристалла — потрясающие, лучащиеся очертания стройных клинков, что скрещивались меж собой, при каждом столкновении рассыпаясь каскадами огненных брызг, крошечных осколков льда, острых обломков кобальта и меди. А где-то в самой сердцевине этого ледяного сияния два ужасных воителя сошлись в смертоносном танце немыслимой точности, силы, скорости и расчета. Горы Намарры сотрясал гром, небеса Мглицы прорезали стремительные и жуткие молнии.
Зрители разошлись поодаль, стремясь оставить побольше места для поединка, стараясь не заступать в круг огненных искр — они могли бы прожечь тело насквозь, до костей, сквозь мышцы и сухожилия, добираясь до самых глубин существа, оставляя за собой тонкий выжженный след, дыру, через которую дух видел тоскливую серую пустыню смерти.
Выстроившись широким кольцом, рыцари Орлиного и Вороньего курганов внимательно и зорко наблюдали за схваткой. От них, Светлых, не укрывалась ни одна подробность, ни одно движение. Уцелевшие члены обоих Аттриодов, несмотря на все раны, тоже следили за схваткой — как и многие простые бойцы из Легионов Эриса, сумевшие взобраться по откосу на Вышнюю равнину. Здесь были дайнаннцы и Всадники Бури — и нежить, как враждебная к людям, так и дружественная им: стайки гоблинов, отряды хобияг и безумный гоблин Красный Колпак, за поясом у которого висел красный петух.
Стояли неподалеку и Яллери Браун, и Витбью, и Тулли, державшийся за гриву Тигнакомайре. И гоблин Снафу, и заколдованные братья Макгрейны, и Юный Валентин с братьями ганконерами, Ромео и Чайльд Ланселин, и масса прочей нежити, слишком многочисленной, чтобы упомянуть всех.
Глаза всех Светлых потемнели от боли.
— Ужели дошло до этого? — пробормотал лорд Илтариен. — Чтобы лучшие из нас, цвет королевства, подняли оружие друг на друга! Будь проклят тот день, когда я пошел за Фитиахом — но я не мог иначе, ведь он мне дороже брата, и верность моя отдана ему.
— Потому-то мы все и продолжаем его поддерживать, — так же тихо отозвался лорд Эсгаиорн, — из дружбы, из чести, из упрямства — ну и, разумеется, из глупости.
К этому времени наблюдателям уже стало совершенно очевидно, что силы Ангавара и Моррагана равны: ни один не мог одержать верх. Но Тэмлейн Коннор вскричал:
— Ангавар уже устал в бою, а Морраган вышел из крепости свеженьким. Нечестно — у принца слишком явное преимущество!
Ответом на его слова стал общий гул согласия и несогласия — однако возразить было нечего. У Ашалинды, беспомощно стоявшей рядом с лордом Илтариеном, сердце сжалось от страха. Синий меч сверкал так ловко и быстро, каждый удар был чудом фехтовального мастерства.