Битва за Арнем. Крах операции «Маркет – Гарден», или Последняя победа Гитлера

Бивор Энтони

В тот же вечер, 2 сентября, Хоррокс прибыл в Дуэ, в штаб Гвардейской бронетанковой дивизии. Он был разочарован и зол: пришлось задерживать войска из-за воздушной выброски груза в Турне, но ее отменили в последний момент – из-за плохой погоды и еще потому, что в зоне десантирования уже находился американский 19-й корпус. А потому Хоррокс в весьма цветистых выражениях объявил собравшимся гвардейским офицерам, что их цель на следующий день – Брюссель. До него было километров сто десять. По рядам прошел восторженный вздох. Хоррокс также приказал 11-й бронетанковой дивизии Робертса атаковать огромный Антверпенский порт в ходе операции «Сабо».

Перед Уэльской гвардией, справа, ехали броневики 2-го кавалерийского полка Его Величества, а слева – гренадеры-гвардейцы. «Дух соперничества был непреодолим, ничто не могло остановить нас в тот день» [22] , – писал один из офицеров. Все яростно спорили, кто первым войдет в Брюссель. «Les jeux sont faits – rien ne va plus!

Ставки сделаны, господа!» – мог бы крикнуть крупье, раскрутив рулетку в 06.00, когда оба контингента двинулись в путь. Группа Ирландских гвардейцев в резерве последовала за ними через несколько часов. «То был наш самый долгий путь: более 131 км за 13 часов» [23] , – записано в журнале боевых действий 2-го бронетанкового батальона. Но для некоторых подразделений стремительное продвижение оказалось не столь азартным. Гренадеры потеряли больше двадцати солдат в жестоком сражении с группой эсэсовцев.

22

TNA WO 171/837.

23

TNA WO 171/1256.

Неожиданное появление Гвардейской бронетанковой дивизии в бельгийской столице в тот вечер вызвало даже больше ликования, чем в день освобождения Парижа. «Главной проблемой были толпы» [24] , – отмечали в кавалерийском полку Его Величества. Их постоянно останавливали ликовавшие бельгийцы – они стояли вдоль дороги целыми ордами, напевая «Типперэри» и показывая «викторию» – знак победы. «Еще одна повсеместная привычка освобожденных – писать приветственные послания на всех автомобилях, пока те медленно проезжают сквозь толпу, – писал тот же офицер. – Стоило остановиться, они тут же окружали машину, осыпали ее фруктами и цветами, предлагали вино». Полк Его Величества и Уэльские гвардейцы «выиграли гонку, опередив соперников “на голову”», хотя «это было рискованно: когда кто-то останавливался спросить дорогу, его вытаскивали из машины и крепко целовали – и женщины, и мужчины».

24

TNA WO 171/837.

Немцы все еще удерживали аэродром за пределами столицы и «сделали пять выстрелов бризантными зарядами» [25] по парку перед Королевским дворцом, где генерал-майор Аллан Адер установил палатки командного пункта. Британским войскам очень помогла «Белая армия» из бельгийского Сопротивления: она «оказала неоценимую услугу, устроив облаву на многих немцев, пытавшихся бежать» [26] . Бельгийцы, если и не целовали освободителей, на всех немецких пленных шипели и шикали, а порой и пинали их.

25

Ibid.

26

Ibid.

Многих британцев поразил контраст с Нормандией, где жители подвергшихся ужасным разрушениям городов и деревенек часто принимали их с холодком. «Одеты местные лучше, – писал офицер, – да и одежды побольше, все чистенькие, здоровые, а во Франции такое чувство было, будто все в каких-то потертых дешевках» [27] . Но процветающий вид мог вводить в заблуждение. Немецкие оккупанты забирали продовольствие, уголь, другие ресурсы; более чем полмиллиона бельгийцев угнали на принудительные работы на немецких заводах. Впрочем, Бельгия от быстрого наступления союзников только выиграла: страна была спасена от разрухи, неизбежной спутницы битв, от грабежей в последнюю минуту и от обычной для вермахта политики выжженной земли. Но безрассудные нападения на отступающие группы немецких солдат, устроенные бойцами бельгийского Сопротивления на юго-востоке, привели к тому, что немцы, в частности эсэсовцы, в ответ карали всех жестоко и без разбора.

27

Майор Эдвард Элиот, 2-й батальон Горцев Глазго, IWM 99/61/1.

Немцев потрясла стремительность наступления союзников. Один сержант описал это в своем дневнике как «событие, превосходящее все ожидания и расчеты и затмевающее даже наш летний “блицкриг” в 1940 году» [28] . Обер-лейтенант Фуллриде писал, о чем говорили офицеры в казарме: «Западный фронт пал: враг уже в Бельгии и на границе с Германией. Румыния, Болгария, Словакия и Финляндия просят мира. Все как в 1918-м» [29] . Другие прежде всего обвиняли своего первого союзника. «Итальянцы виноваты пуще всех» [30] , – отметил унтер-офицер Оскар Зигль. Иные сравнивали «предательство» Италии с тем, как те предали Австро-Венгрию в Первой мировой. Порой это вызывало всплески недоуменной жалости к себе: «Весь мир против нас, немцев! Почему нас так ненавидят? Ни одна нация не хочет нас знать!» [31]

28

Дневник

унтер-офицера Генриха Фойгтеля, 3.9.44, 71-й штабной дивизион АИР, 59 160 A, WLB-SS.

29

2.9.44, дневник Фуллриде. – BArch-MA MSG2 1948; RAN 80/328.

30

Оскар Зигль, 6.9.44. – Пункт контроля полевой почты 1944. – BArch-MA RH13/49, 62.

31

А. Шиндлер, Райхенберг, 10.9.44. – Пункт контроля полевой почты 1944. – BArch-MA RH13/49, 65.

Генералы союзников тоже проводили параллели с концом Первой мировой. Оптимизм был таким, что штаб 12-й группы армий Брэдли уже заказал 25 тонн карт «для операций в Германии» [32] , а помощник Брэдли майор Честер Хансен заметил, что «все волновались, точно второкурсники перед танцем» [33] . В штабе 12-й группы армий «все разговоры сводятся к фразе “если война еще продлится”» [34] .

Они совершенно неверно оценили последствия неудачного покушения на Гитлера 20 июля, когда бомбу взорвал полковник вермахта Клаус Шенк фон Штауффенберг. Командиры союзников предположили, что это событие ознаменовало начало распада немецкой армии, но на самом деле его провал и последовавшие репрессии означали совершенно иное: теперь ситуация находилась под контролем нацистской партии и СС, а Генштаб и все армейские формирования были обречены сражаться до последнего вздоха фюрера.

32

1.9.44. – Собрание документов Рэймонда Мозеса. – USAMHI.

33

CBHC, арх. кор. 41.

34

CBHC, арх. кор. 4, папка 13.

Утром 3 сентября, когда передовые отряды союзников наступали на Антверпен, Брюссель и Маастрихт, генералы Брэдли и Ходжес вылетели в штаб 2-й британской армии к генерал-лейтенанту Майлзу Демпси – обсудить с Монтгомери «будущие операции в направлении Рура» [35] . Помимо Эйзенхауэра, лежавшего с больной ногой в Гранвиле, на совещании отсутствовал генерал-лейтенант Гарри Крирар, командующий 1-й канадской армией: он настоял на том, что останется в Дьеппе и устроит парад в память о соотечественниках, убитых в погибельном налете в августе 1942 года. А так он мог бы указать на трудности захвата портов Ла-Манша и борьбы с 15-й немецкой армией, отступившей от Па-де-Кале в район к западу от Антверпена, к устью Шельды. Порт Антверпена тоже был жизненно важен для продвижения в Германию через Рейн, однако оба – и Монтгомери, и Брэдли – настаивали на реализации собственных, несовпадающих намерений: англичане стремились на север, а американцы – на восток.

35

CBHC, арх. кор. 42, S-2.

Никаких протоколов в ходе совещания не вели, и потом Брэдли убедился, что Монтгомери намеренно ввел его в заблуждение. Брэдли посоветовал отменить воздушный десант у Льежа на мостах через Маас, намеченный на следующий день, и Монтгомери вроде бы согласился. «Мы оба считаем, – сказал впоследствии фельдмаршал, – что все имеющиеся самолеты необходимо использовать как транспорт и поддерживать темп наступления» [36] . Однако позже, в тот же день, в 16.00, Монтгомери приказал своему начальнику штаба отправить в Англию, в 1-ю воздушно-десантную союзную армию, запрос о разработке другого плана, гораздо более амбициозного. Его новая идея состояла в захвате мостов «между Везелем и Арнемом» [37] , по которым 21-я группа армий сможет пройти через Рейн к северу от Рура. Очевидно, он рассчитывал, что если первым установит плацдарм через Рейн, то Эйзенхауэр волей-неволей отдаст ему основную часть ресурсов и американские формирования.

36

M148, бумаги Монтгомери, цит. по изд.: Hamilton. Monty: The Field Marshal. P. 18.

37

Ibid. P. 22.

Очень жаль, что Эйзенхауэр не присутствовал на совещании. Когда Брэдли узнал, что Монтгомери своевольно отказался от согласованного плана, он пришел в ярость. Фельдмаршал отказывался признать то, что поняли почти все высшие британские офицеры: Британия отныне была младшим партнером в альянсе. Американцы давали больше войск, гораздо больше техники и почти всю нефть. Идею, что Британия остается великой державой, отчаянно пытался продвигать Черчилль, в глубине души зная, что это всего лишь его фантазия. И можно даже утверждать, что это погибельное клише, не забытое и сегодня, когда страна явно не проходит в ту весовую категорию, где продолжает биться, родилось именно тогда, в сентябре 1944 года.