Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945

Райнер Денис

Мы осторожно приблизились к скрытому туманом берегу, откуда показался эсминец. Туман все-таки начал отступать, и вскоре – о, благословенное зрелище! – мы увидели патрульный противолодочный траулер. Я как раз собирался спросить, где я нахожусь, когда туман окончательно рассеялся и прямо по курсу показался Гибралтар. «Добрый день», – просигналили с траулера.

В Гибралтаре очень не хватало противолодочных патрулей, поэтому нас задержали там на целый месяц. В обмен на это нам дали старпома, зато потребовали одного из моих младших лейтенантов. С кем расстаться? Пришлось доверить решение этого неприятного вопроса жребию. Нас покинул Петтифер, о чем

я искренне сожалел. Хотя мне было бы не менее жаль расстаться и с Уиттакером. Долгожданный номер один был лейтенантом КВДР, с начала войны не покидавшим Средиземноморского театра военных действий. Он ходил на эсминцах, был опытным, очень компетентным офицером, но чувствовал себя у нас человеком временным – он пришел на «Вербену» только для того, чтобы совершить переход домой. Поэтому он выполнял свою работу, но не стремился отдать ей всю душу, да и жизнь команды его явно не слишком интересовала.

В Гибралтаре наш образцовый во всех отношениях рулевой едва не лишился ореола безупречности. Как-то ночью, когда мы стояли у причала, ко мне в каюту постучался один из старшин:

– Вы бы лучше вышли на палубу, сэр. Рулевой упал и, кажется, сильно расшибся.

Сообщив мне новость, он тут же скрылся за дверью. Я отправился следом. У трапа действительно во весь рост растянулся рулевой. Его физиономия была мертвенно-бледной, глаза закрыты.

– Быстрее сбегайте за врачом, – сказал я и опустился на колени перед лежащим человеком. Я осторожно приподнял его голову, чтобы посмотреть, сильно ли он поранился.

Рулевой вздрогнул и приоткрыл мутные глаза.

– Что с вами, рулевой?

– Все в порядке, сэр. – Его глаза, хотя и оставались мутными, открылись полностью. – Я просто встретил старых друзей. Должно быть, бренди оказалось слишком много. Мы вспоминали… вспоминали… Вы не могли бы мне помочь встать, сэр, и добраться до койки?

– Конечно. – Я держал его голову очень осторожно, словно грудного младенца. – Потерпите, уже несут носилки.

Пострадавшего устроили на носилках. Прибывший врач констатировал, что его череп цел, и рулевого унесли спать.

В Гибралтаре нам почистили котлы и, кроме того, удалось раздобыть достаточное количество краски и покрасить корабль. Теперь «Вербена» выглядела восхитительно. После завершения очистки котлов мы собирались отправиться домой, но перед этим нам предстояло еще одно патрулирование в проливе. Всю ночь мы сновали взад-вперед по проливу, а на рассвете к западу от Танжера заметили французский эсминец правительства Виши и два торговых судна. Эсминец шел в территориальных водах. Взгляд на карту подтвердил мое предположение, что француз наверняка пройдет за пределами границы трехмильной зоны в бухте Танжера, если останется на прежнем курсе. Судя по справочнику, корабль был больше обычного эсминца. У французов имелись суперэсминцы «контрторпилье», и корабль «Ле Мален», появившийся перед нами, принадлежал именно к ним.

С эсминца нас видели так же отчетливо, как мы видели его. На нем было пять 5,5-дюймовых орудий. Меня привело в ярость то, что француз даже и не думал менять курс. Я решил, что непременно остановлю его, как только он выйдет за пределы территориальных вод. Рассчитав время так, чтобы приблизиться к нему как раз тогда, когда он выйдет за разрешенные границы, мы пошли по проливу. Команда «Вербены» заняла места по боевому расписанию, но с эсминца этого заметить не могли. Стоя на мостике, я обратился к Уиттакеру, стоявшему рядом с нашей четырехдюймовкой:

– Мистер Уиттакер, когда мы передадим

французу приказ остановиться, приведите орудие в боевую готовность. Если же он позволит себе что-то лишнее, действуйте по обстановке.

Теперь нас разделяло 2 кабельтова. Я тщательно сверился с картой. Мы находились за пределами территориальных вод. Француз тоже. Мы легли на параллельный курс и подняли флаг «К», что в международном своде сигналов означало «остановитесь немедленно». Затем приказ был продублирован 10-дюймовой сигнальной лампой. Наши орудия были направлены в сторону мостика нарушителя.

На борту эсминца царило смятение. Люди толпились у орудий, которые «смотрели» в сторону носа и кормы, зато наше орудие было обращено на мостик эсминца, а находились мы на расстоянии 50 ярдов. Корабли покачивались на волнах, дуло орудия поднималось и опускалось в такт движению. Ухмыляющиеся артиллеристы пребывали в полной боевой готовности.

Я перегнулся через борт и заговорил на самом лучшем французском, на который был способен. И что весьма кстати – громкоговоритель функционировал исправно, этим он нас радовал нечасто.

– Pardon, messieurs. Je vous prie de ne pas toucher un de vos canons, et je d'esire que vous arretez votre vaisseau tout suite. Je vais vous rapporter `a mon Amiral et peut^etre qu'il me demandera de vous prendre au contraband control. [3]

Это была самая длинная фраза, когда-либо произнесенная мною на языке Мольера.

Пока ответа не было. Я видел, что на мостике корабля-нарушителя идет жаркий спор. Но шум под кормой все-таки постепенно стих. Корабль остановился. Мы просемафорили «стой» конвою. Он тоже остановился.

3

Простите, господа. Я прошу вас не прикасаться к пушкам и немедленно стать на якорь. Я доложу о вас адмиралу, и, возможно, он распорядится провести таможенную проверку на предмет контрабанды (искаж. фр.).

Я передал сообщение в Гибралтар: «Перехвачен контрминоносец „Ле Мален“ за пределами территориальных вод. Прошу немедленной помощи для проведения досмотра».

Ответ не заставил себя ждать. Нам предписывалось ждать инструкций и прибытия эсминца для особых поручений.

Мы стали ждать. Спустя полчаса со стороны Гибралтара показался эсминец. Он был похож на человека, обозленного тем, что его раньше обычного подняли с постели. Сердито пыхтя клубами черного дыма, вырывавшимися сначала из одной трубы, потом из другой, он бодро шел к нам, а от его высокого форштевня в стороны разбегались волны, напоминая расправленные крылья.

Замигала сигнальная лампа: «Я контролирую ситуацию. Вы не должны, повторяю, не должны предпринимать никаких враждебных действий».

Ну, нет так нет. Мы вернулись в Гибралтар. Той же ночью кто-то где-то очнулся от спячки и осознал, что эти суда везли 9 миллионов фунтов польского золота, которое было оставлено в Дакаре после падения Франции. Золото находилось на пути в Германию. Последовал приказ любой ценой перехватить груз, но было уже слишком поздно. «Ле Мален» и его подопечные скрылись в направлении Орана, и больше их никто не видел. Мы уже находились на пути в Англию в качестве дополнительного корабля эскорта быстроходного конвоя и не принимали участия в погоне. Больше никогда в жизни мне не приходилось находиться так близко от золота.