Битва за Балканы. В лабиринтах дипломатии
Шрифт:
Ответ незамедлительно был направлен в Лондон, из которого следовало, что выбор остаётся за великой княжной. Император полагал, что этот брак мог бы способствовать развитию межгосударственных российско-английских отношений. По всей видимости, он сумел найти нужные аргументы, чтобы склонить к этому свою любимицу. Летом 1873 года Мария Александровна вновь встретилась с принцем Альфредом в Дармштадте. На это раз принц получил её согласие выйти за него замуж.
Вскоре в Лондон со специальной миссией направляется особо доверенное лицо императора – шеф жандармов и начальник Третьего отделения граф Петр Андреевич Шувалов. Официальным поводом его
Канцлер Горчаков подал царю идею, что именно под таким предлогом следовало командировать графа Шувалова и попытаться внушить королеве и её правительству мысль о вполне мирных намерениях российского императора в чувствительном для Великобритании регионе.
Неоднократные непринуждённые беседы Александра Михайловича с посланцем королевы дали ему основания утверждать, что любая активизация действий России на этом направлении была предметом особой заботы Форин-офиса.
В беседе с лордом Лофтусом канцлер Горчаков постарался донести до его сознания тот внешнеполитический принцип, который он многократно повторял своим иностранным коллегам и подчиненным сотрудникам Певческого моста:
– Прошу, милорд, заверить её королевское величество в том, что политика российского императора основывается как в Средней Азии, так и в других землях на таком безусловном правиле: «любое расширение территории государства ослабляет его могущество».
Пётр Шувалов
И улыбнувшись, он в своей мягкой манере, словно сообщает какую-то тайну, дал понять послу, что не далее, как сегодня, он получил от своего посла в Лондоне барона Ф.И. Бруннова депешу о готовности его высочества принца Альфреда герцога Эдинбургского посетить Санкт-Петербург с неофициальным визитом.
В том и заключалась пикантная тайна миссии графа Шувалова, чтобы конфиденциально довести до сведения королевы согласие императорской четы и их дочери на брак с герцогом Эдинбургским и желание видеть его в своей столице с визитом вежливости. По возвращении на родину, Пётр Андреевич, по совету канцлера, посетил лорда Лофтуса. После тривиальных слов вежливости он с радостным блеском в глазах сообщил:
– Вы знаете, excellency, я получил истинное наслаждение от того милостивого приёма, который мне был оказан её величеством королевой. И хотел бы просить Вас передать мою благодарность за то подчёркнутое внимание, которое мне было оказано правительством её величества…
С особым чувством удовлетворения хочу сообщить Вам, что государь император очень доволен результатами моей миссии и той «примирительной диспозицией», с которой правительство её величества приняло наши дружественные и мирные уверения в отношении политики российского императора в Средней Азии. Государь поручил мне категорически заверить её величество в том, что у него нет никаких намерений – захватить Хиву и расширить свои владения в Средней Азии. Тем не мене, хотелось бы верить, что правительство её величества встретит с пониманием возможные неконтролируемые события, которые вынудят нас принять неотложные военные меры.
Граф посчитал уместным в этой беседе также затронуть и другие темы, которые выходили за рамки его миссии. Он назвал «абсурдным и преувеличенным»
Тоном, исключающим всякие сомнения, граф продолжил:
– Абсурдно, некорректно и не отвечающим действительности трактуется вымышленное желание Петра Великого якобы завладеть Константинополем. Каждый разумный человек в России разделяет убеждения, что возможное приобретение Россией Константинополя неизбежно и немедленно могло бы вызвать её потери в Европе.
Он только не добавил, не из чувства скромности, конечно, что почти слово в слово повторил мысль императора Александра II.
Завершая встречу, граф с чувством полного удовлетворения самим собой за проведённую беседу по вопросам, которые не входили напрямую в компетенцию руководимого им ведомства, сказал:
– Хочу заверить вас, милорд, что вопрос Средней Азии между Россией и Англией ныне определённо решён на предстоящие двадцать пять лет. А приближающаяся матримониальная связь между королевской и императорской семьями вселяет надежду на длительное и сердечное взаимопонимание между двумя государствами.
Лорд Лофтус оставался, как сфинкс, неподвижным, с непроницаемым взглядом. Чтобы показать гостю своё расположение, он иногда чуть улыбался, слегка изменяя линию, красиво обрисовывающую его губы.
Он-то знал, что королева и её Тайный совет имели другие виды на будущее развитие отношений Соединённого королевства с Российской империей.
В начале 1874 года начался ожидаемый визит в Санкт-Петербург герцога Эдинбургского. Ему был оказан сердечный приём. Улицы города были украшены флагами России и Великобритании. 23 января в Большой церкви Зимнего дворца состоялось бракосочетание великой княжны Марии с его королевским высочеством принцем Альфредом герцогом Эдинбургским.
Венчание проходило сначала по православному, а затем по англиканскому обряду. Великая княжна стала герцогиней Эдинбургской. Но она осталась православной. Мария Александровна получила от отца огромное приданное в 110 тысяч фунтов и ежегодное пособие в 20 тысяч фунтов.
В своей депеше в Лондон посол Лофтус сообщал:
«В Зимнем дворце был дан банкет в рассадку за столами, на котором присутствовало до 700 гостей. Я был удостоен чести сидеть напротив императора. Справа от меня был канцлер князь Горчаков, а слева – германский посол принц Ройс. Гости наслаждались бесподобным исполнением самых популярных арий итальянскими вокалистами Аделиной Патти, Албани и Николини. Невозможно описать восторг, который испытали присутствующие на этом банкете, завершившемся балом с участием не менее трёх тысяч человек. Я был удостоен чести танцевать с венценосной невестой. Бал длился до полуночи. Затем герцог и герцогиня Эдинбургские, сопровождаемые императором и членами его семьи, на специальном поезде отбыли в Царское село».
Через непродолжительное время после этого торжества англичанин имел честь получить аудиенцию его величества императора.
Возможность многократно видеть царя за время своей посольской миссии позволила ему достаточно хорошо изучить, в каком настроении в тот или иной момент пребывал российский император.
У сына Туманного Альбиона во время аудиенции не было ни капли сомнений, что ему представился вполне подходящий случай, чтобы возобновить свои поздравления в связи со счастливым событием, которое, как он выразился, «объединило королевскую и императорскую семьи».