Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж
Шрифт:
«Ни один боевой офицер не смог бы хладнокровнее распорядиться перед очевидной возможностью боя, — вспоминал после атаки полковник Кордашевский. — Решение сразу обеспечило нам связь с тылом, прикрыло левый фланг и создало перекрытый отход к реке. Нападавших же это ставило под огонь, создавало опасность быть самим отрезанным от путей отхода. Это распоряжение посла, настолько ясное и противнику и нам, предупредило кровопролитное столкновение, в котором мы конечно же взяли бы верх, но которое могло повлечь за собой осложнения дипломатического характера по прибытии миссии в Тибет» [212] , — восхищался полковник Кордашевский.
212
«Миссия
Почуяв превосходство противника, голоки спешились и в знак примирения закурили трубки. Подъехавшим парламентерам экспедиции они сообщили, что приняли караван за грабителей, но из разговора стало ясно— кочевники вели за экспедицией наблюдение с 11 сентября. Прохаживаясь между голоками, Рерих заметил у одного из аборигенов копье и хотел было его купить, но тот отказался, сославшись, что это символическое оружие — знак войны. В толпе испуганных туземцев появился Чимпа. Он сообщил голокам, с интересом разглядывавшим оружие иноземцев, что у европейцев есть и пулеметы [213] .
213
Декроа Н. (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 87. 13 сентября.
Ночь с 13 на 14 сентября прошла для членов каравана в тревоге. Не было никаких гарантий, что голоки не нападут снова. Поэтому в трех местах пришлось устроить ложементы для стрелков и выставить дозоры. Собаки настороженно рычали, чуя близость врагов, но те не рискнули подойти ближе и лишь несколько дней, прячась, сопровождали караван в тщетной попытке повторить атаку. Все попытки «команчей» закончились, как только в конце сентября караван встретил первые посты тибетской милиции, впрочем внешне мало чем отличающейся от голоков. Они так же мазали лица смесью крови и жира.
Остановившись в долине Шенди, экспедиция вошла в контакт с передовыми тибетскими постами. Здесь знали о прибытии каравана, и вскоре был послан вестовой в ставку Верховного комиссара области Хор и Кхам, главнокомандующего всеми вооруженными силами на Востоке. Вспоминая те дни, Юрий Рерих сделал многозначительную запись в своей книге: «Мы решили остановиться, потому что намеревались войти в страну мирно, не прибегая к применению силы в регионе, охраняемом заставами милиции» [214] .
214
Рерих Ю. По тропам Срединной Азии. — Самара: Агни. 1994.—С. 217.
А три недели спустя политический резидент Британии подполковник Бейли получил срочное сообщение от агента, которого, грешным делом, считал трупом. Надежный источник сообщал Бейли в шифрованной телеграмме, переданной по лхаскому телеграфу, что партия американцев и двадцать монгол прибыли в Нагчу.
Надежным источником английского политического резидента являлся начальник охраны экспедиции Рериха полковник Кордашевский. Его завербовала британская разведка еще тогда, когда он служил в качестве переводчика в английской миссии генерала Нокса, состоявшей при штабе Колчака.
Глава 27. Тридцать три несчастья
Обвал в горах начинается с одного маленького камня. Падая, он увлекает за собой целый поток — так разрушаются горы. Примерно так же происходят катастрофы. И они посыпались в 1927 году на экспедицию и на все, что с ней было связано.
Началось с того, что 6 апреля 1927 года в 11 часов утра в Пекине, находившемся под контролем войск правого китайского генерала Чжао Цзолина, произошло экстраординарное событие. Вооруженный отряд китайской полиции, поддержанный солдатами, ворвался на территорию Советского посольства— точнее, в его западную часть, где располагались квартира и служебные помещения военного атташе. Сотрудники этого учреждения
Уже при первом обыске в руки чжао-цзолиновских полицейских попали ценнейшие материалы разведки, стенограммы закрытой Китайской комиссии, листовки и пропагандистские плакаты. Документы свидетельствовали, что войска левого генерала Фын Юйсяна действительно снабжаются оружием из СССР, поступавшим к Фыну из Монголии с секретных складов, разместившихся на территории, прилегавшей к Урге.
Многочисленные шифровки и донесения находились в советском учреждении не случайно. Согласно пункта 10 «Положения о военном атташе и службе военных работников в Китае», главе советской военной миссии «в оперативном отношении подчиняется резидентура Разведуправления в Китае, которая выполняет его задания и обслуживает в отношении информации» [215] . Свое принципиальное согласие с подчинением резидентуры Разведуправления военному атташе Ян Берзин выразил еще в начале 1926 года.
215
РГВА. Ф. 33 988. Оп.1. Д. 620. Л. 187.
Уже в мае 1927 года тянцзинский журнал «Норт Чайна Стандарт» опубликовал на русском языке с параллельным английским переводом часть материалов, обнаруженных в апартаментах атташе. Это была лишь малая часть конфискованного. И многое остальное попало не только в сейфы китайской разведки Чжао Цзолина, но и по определенным каналам в английское посольство. Синхронно с событиями 6 апреля 1927 года, но несколькими днями спустя, английский посол в Пекине Лэмпсон (считавшийся тайным вдохновителем нападения на советского атташе) отправляет в Форин Офис сообщение о движении в сторону Тибета экспедиции Рериха и предлагает ее срочно задержать. Тайна движения каравана была раскрыта уже тогда, когда экспедиция двигалась на автомобилях по территории Монголии.
Следующий прокол случился в Урге и, возможно, был самым неприятным. В Монгольской армии, кроме советников из СССР, служили бывшие белогвардейцы. Одним из них был Нестеров — секретарь издательского отдела Военсовета. И все несчастья начались из-за него, точнее из-за его ареста. Блюмкин получил шифрограмму из Центра, в которой ему приказывалось арестовать бывшего офицера, так как он будто бы связан с японской разведкой, и препроводить его в пределы СССР. В ночь с 15 на 16 октября Блюмкин и новый начштаба Шеко, сменивший ненавистного Григорию Блюмкину Кангелари, явились на квартиру к монгольскому главкому Чойбалсану и заявили о получении сообщения из Москвы от руководства Иностранного отдела ОГПУ. В нем им предлагалось отконвоировать Нестерова в СССР. Главком был ошарашен этим известием и еще больше тем, что руководство ОГПУ так свободно распоряжается гражданами Монголии, то есть другого для него государства. Чойбалсан сослался прежде всего на то, что Нестеров находится в подчинении Военного Совета Республики и только Совет может санкционировать его депортацию.
Через день Чойболсану доложили — Нестеров арестован Блюмкиным и Шеко и связанным насильно отправлен самолетом в Верхнеудинск. 18 сентября состоялось заседание ЦК МНРП, принявшее резкое постановление: «Шеко и Блюмкина снять с занимаемых должностей и выдворить их обратно на родину» [216] . Копия документа была вручена монгольской делегацией, прибывшей в Москву на празднование 10-летия Октября, Сталину, Бухарину, возглавлявшему тогда Коминтерн, и начальнику Иностранного отдела ОГПУ (разведка) Трилиссеру. Вскоре виновные были отозваны. Блюмкин оказался в Москве в тот пиковый момент, когда экспедиция Рериха уже продвигалась по контрабандистским тропам к Лхасе.
216
РЦХИДНИ. Ф. 495. Оп.152. Д. 48. Л. 216.