Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж
Шрифт:
За Анси-чжоу уже стало намного спокойней, а 21 мая караван наконец достиг урочища Шибочен, где решено было встать лагерем и ждать подхода еще двух членов экспедиции из Тинцзина. И самое главное, здесь можно было переждать изнурительное для верблюдов летнее время, набраться сил перед решающим марш-броском на Лхасу и пополнить запасы фуража и провианта.
Миссия ламы-проводника заканчивалась, и он сообщил о своем желании возвратиться в Юм-Бейсе. Никаких препятствий к этому не было, и караванщик был отправлен в МНР. Сопровождал его красноармеец Дава Церемнилов. По дороге, на китайской территории, лама бежал и стал распространять всевозможную информацию о целях экспедиции, пытаясь спровоцировать задержание каравана властями.
В Шибочене стоянку экспедиции посетил нирва [170] из монастыря Гумбун. Этот лама был казначеем мистического храма Шамбалы, входившего в комплекс религиозного святилища. Монах подарил путникам икону с изображением многорукого Авалокитешвары. Гость появился на стоянке экспедиции еще раз спустя несколько
170
Аббат, казначей монастыря.
171
«Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 258. 8 июля. Л. 266–267. 11 июля.
172
РЦХИДНИ. Ф. 532. Оп. 4. Д. 335. Л. 102.
173
Там же. Л. 102.
Агентурный источник монгольской разведки, охарактеризованный как заслуживающий внимания, также отслеживал подготовку к путешествию Панчен-ламы в сообщениях от 25 марта и 15 апреля.
«В город Хухо-хото прибыл на верблюдах товар из Китая, принадлежащий Панчен-ламе и состоящий из подаренных ему подарков в виде шелка-дурдума и т. п. Товары эти транспортируемы далее в город Бато-хото на 200 верблюдах, причем вместе с ними следовало еще 70 верблюдов с 70 провожатыми-тибетцами и 30 верблюдами, груженными продовольствием. Весь этот караван должен был проследовать на Запад, в район Алашаня, а возможно, и дальше…» [174] . Тот же информатор отслеживал ситуацию и в мае: «Из Агаг-даванского хошуна запрещается вывозить муку и просо ввиду того, что последнее потребуется для Панчена-Богдо, приезд которого здесь ожидается в сопровождении 3 тысяч тибетских цириков. Панчен-Богдо должен посетить монастырь Бандида-гегена» [175] .
174
РГВА. Ф. 25 895. Oп. 1. Д. 842.
175
РГВА. Ф. 25 895. Oп. 1. Д. 842. Л. 415.
В «Сводке важнейших сведений по Внешней Средней Азии за время с 1 ноября по 15 ноября 1927 г.», поступившей в представительство НКИД СССР в Ташкенте, также стоял материал о путешествии Панчен-Таши-ламы на Запад Китая: «Из Урумчи 9 ноября 1927 г. сообщают, что из Пекина через Монголию в Синцзян направляется делегация Таши-ламы. Целью поездки делегации по Синцзяну является посещение монгольских районов и ламаитских монастырей» [176] .
Во время встречи с буддистом из Гумбуна Рерих попросил члена экспедиции ламу Малонова переписать для гостя обращение Панчен-ламы к Шамбале, полученное в 1926 году в Пекине. Вот его текст: «Неослабимо творите благодарность в молитве, посвященной собранию трех неразделенных прибежищ [177] , великому колесу времени, полному лучшего совершенства, а также источнику совершенства Великому Учителю; особенно же поклоняйтесь источнику области великого совершенного деяния, а также могущественному имени Ригдена [178] , полного чудодейственных проявлений, наносящего ужас нечестивым и славного совершенствами Манджушри» [179] .
176
РЦХИДНИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 879. Л. 224–225.
177
Будда, Знание, Община.
178
Владыка Шамбалы, главнокомандующий армии Шамбалы.
179
«Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 267–268. 11 июля.
Глава 24. Полковник Кордашевский и неопознанный летающий объект
Двадцать седьмого февраля 1927 года на перроне вокзала в Риге царило оживление. Поезд отправлялся из Латвии в Германию, и в международных вагонах уже сидели пассажиры. Перед самым отправлением в один из салонов вошел рослый человек— почти два метра! На вид ему было около пятидесяти. Манеры выдавали в нем бывшего офицера. Его звали Николай Кордашевский. Он должен был стать главой вооруженной охраны
Четвертого марта «Аливия», отшвартовавшись из дока Дориа, взяла курс на Гонконг. Корабль прошел мимо молов, ограждавших бухту. На самом большом из них светилась каким-то фосфорическим блеском надпись: «Муссолини спас отечество».
Порт-Саид, Суэц, знойные причалы Аравии, огни ночных гаваней — все это промелькнуло перед задумчивым взглядом рослого пассажира «Аливии». Возле Цейлона радио корабля поймало незатейливую песенку: «Нет у нас, нет у нас больше бананов…».
В Гонконге Кордашевский пересел на китайское судно «Вей-шунь», державшее курс на порт Тянцзин. В Тянзине, в гостинице Крейера великан, уединившись в номере, сделал запись в блокноте: «Весь Китай переслоен фронтами гражданской войны. Воюют белые, розовые и красные генералы. Раздувается ненависть к иностранцам. Мой путь идет поперек этих фронтов, и перерезается войсками, наступающими вдоль монгольской границы» [180] .
180
Декроа Н. (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 11. 16 апреля — 16 мая.
Еще во времена тайных встреч в Берлине Рерих разъяснил полковнику Кордашевскому смысл экспедиции в Тибет и Лхасу. Он заключался в следующем: в начале 20-х годов из горной страны таинственными учителями в Европу был отправлен кусок загадочного метеорита— электролит. На его поверхности якобы во времена катаклизмов проступают пророческие буквы, открывающие смысл будущего и политические перспективы. Этот осколок был предложен через посредство Рериха Лиге Наций— но организация отказалась от владения сакральным предметом. Следуя наставлениям, Николай Константинович должен был возвратить метеорит в Тибет, а точнее, в Шамбалу, и именно для этого караван отправится в Лхасу. Камень якобы распространял мощное космическое излучение и мог даже оказывать влияние на сознание людей. Этот осколок следовало водрузить на башне Шамбалы, что и хотел сделать Рерих. (Интересно отметить, что подобным камнем обладал и один из отцов нацизма, главный редактор фашистского официоза «Фолькише беобахтер» Дитрих Эккарт).
Размышляя о предстоящем паломничестве, Кордашевский перебрался в Пекин и попытался достать в китайском МИДе специальное разрешение для следования во внутренние районы страны, охваченные гражданской войной. И даже привлек для содействия в этом вопросе миссию США. Когда с визой возникли серьезные проблемы, Кордашевский вернулся в Тянцзин. Теперь, согласно плану, полковник должен был в определенный день и время явиться в одну англо-китайскую фирму и устроиться коммивояжером. Здесь полковника окликнет по имени некий господин Голубин, опознав его по серебряному кольцу с печатью Шамбалы — знаку акдорже.
Голубин был связан с окружением Панчен-ламы и ставкой «красного» китайского генерала Фын Юйсяна. Но для Кордашевского оставалось тайной, что в действительности Голубин носил другое имя — Борис Панкратов — и являлся советским разведчиком. Голубин-Панкратов имел неплохое прикрытие. Он служил проводником-переводчиком в англо-китайской фирме, скупавшей меха, шерсть и кожи. Согласно же его официальной анкете [181] он в 1923–1929 годах работал переводчиком английского и китайского языков при консульском отделе посольства СССР в Пекине, а до 1927 года преподавал еще и русский язык в Институте русского языка при китайском МИДе. Позднее, уже в экспедиции Рериха, Панкратов умудрился через связного отправить письмо в Ленинград востоковеду Алексееву. В послании он ничего не сообщал о своем тайном амплуа. Но любопытна одна строка, за которой стоит весь этот полный артистизма и бесстрашия человек: «Пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам, что я еще жив» [182] . Только значительно позже полковник «вычислил» роль своего тянцзинского знакомого.
181
Архив СПб. ИВРАН. Ф. 152. Оп. 3. Д. 452. Л. 22.
182
СПб. Арх. АН. Ф. 820. Оп. 3. Д. 605. Л. 1. Об.
Панкратов предложил Кордашевскому следующий план действий: полковник нанимается агентом по скупке в компанию, где работает Голубин-Панкратов, что позволяет ему получить разрешение на следование в провинцию Ганьсу, а в худшем случае в провинцию Шанси— но и это был не самый плохой вариант. Остальные проблемы решаются на месте в частном порядке, проще говоря, с помощью взяток.
И действительно, в паспорте до провинции Ганьсу Кордашевскому было отказано, так как по существующей юридической процедуре в случае смерти путешественника правительство Китая должно было платить компенсацию в виде большой суммы. Тем более что в районе следования шли бои. Однако пропуск до Шанси чиновники выдали без проволочек. Когда Кордашевский сообщил об этом Голубину-Панкратову, тот выслушал его спокойно и уведомил— караван фирмы выйдет яз города Баотоу 20 мая и о том уже получена телеграмма. Некоторые трудности во время путешествия могут возникнуть при следовании через расположение частей тыла — там действительно жесткий контроль, вспоминал Голубин-Панкратов. Однако и там «берут в лапу».