Битва за Клык
Шрифт:
И даже, истекая кровью и забившись в укрытия, колдуны познавали урок; тот самый урок, который познавал каждый рунический жрец с тех пор, как Всеотец впервые принес путь вирда на холодный мир смерти.
Штурмъярт знал это. Он знал это столетиями, и получал наслаждение от объяснения этого тем, кто осмелился бросить ему вызов.
Мы не защищаем Фенрис. Фенрис защищает нас. Планета и народ одно целое. Мы делим душу, душу ненависти, и теперь она пришла к вам, темная ненависть на крыльях бури.
Выучите это как следует, так как эта
Тень в темноте отступила, и ужасные глаза исчезли. Фрейя попятилась назад, неуклюже держа винтовку, и дала залп. Пули скьолдтара при должном обращении давали больше повреждений, чем автоганы Имперской Гвардии, и вой нечеловеческой боли разнесся по залу.
— Хускэрл! — раздался крик слева от нее.
Там полыхнули новые дульные вспышки, когда ее люди побежали вперед, стреляя с пояса туда, где недавно был… зверь.
— Назад! — завопила она, прекратив стрелять и пытаясь разобраться в сигналах на дисплее ее визора. На сканере дистанции ничего не было. Ничего.
Ее солдаты отступали вместе с ней, не прекращая стрелять. Движимые страхом выстрелы были неприцельными.
Русс, где наша храбрость?
— Соберись! — закричала она, ударив ближайшего солдата. — Стреляй прицельно.
Он продолжал стрелять, его палец вжался в спусковой крючок. Под маской Фрейя увидела пару глаз, расширенных от ужаса.
— Оно идет! — закричал он. — Оно возвращается!
Затем Фрейя увидела это — огромную, стремительно скачущую фигуру, внезапно появившуюся из темноты подобно страшному сну. Ружья продолжали стрелять, осветив ее сутулое, могучее тело ослепительно белыми трассерами. У нее было время только для впечатлений — желтые глаза, невероятно могучие плечи, кроваво-красные челюсти — а потом она тоже открыла огонь, отступая пока не почувствовала металлические конечности сервиторов за спиной.
Появилось еще больше ужасных фигур, выпрыгивающих из темноты, крадущихся, прихрамывающих. Они все были разными, все страшными, как наваждения телотворцев, разорванные и заново собранные в беспорядке собачьего ужаса.
— Держать позицию! — закричала она, опустошив магазин и дрожащей рукой вставив новый. — Сдерживайте их!
Она увидела, как одно из чудовищ отпрянуло, когда многочисленные очереди ударили в него, заставив от боли припасть к земле. Оно завопило смесью ярости и боли, затем снова прыгнуло к ним.
Кровь Русса — оно все еще не умерло.
Затем другой зверь выскочил на свет, прыгнув через поток огня и не обращая внимания на попадания, словно они были небольшим дождем. Это был гигантское животное из мышц и толстой, жесткой шерсти. Длинная, оскалившаяся морда смотрела со злобой, из полной клыков пасти свисал блестящий язык. Тварь встала на огромные задние лапы в странной пародии на человека.
Фрейя развернулась с перезаряженным оружием и открыла огонь.
Ружье закашляло и его заело.
Выругавшись, она пошарила в темноте, чтобы наладить его, услышав крики своих людей, когда ужас добрался до них. Он поднял одного солдата и швырнул
Фрейя низко наклонилась, когда вставляла обойму, рискнув бросить быстрый взгляд на сервиторов. Они работали так, словно вокруг них ничего не происходило, полируя и обслуживая машины, кланяясь и читая литании. Двери в зал оставались закрытыми.
Будь он проклят.
Затем она вскочила на ноги и открыла огонь. Она услышала, как еще одного ее человека утащили во тьму, и ее страх растворился перед лицом бессильного гнева.
— Чтоб тебя! — закричала она, надавливая на спусковой крючок. Она обращала свое ругательство наполовину тварям Подклычья, наполовину железному жрецу, который привел их вниз на смерть.
Умереть напрасно. Я могла бы сражаться рядом со своим отцом.
Одно из чудовищ, гигантский зверь, выглядевший как некая извращенная помесь волка и гризли, возвышался перед ней и яростно и вызывающе ревел, выплевывая слюну. Ее окатила вонь звериного дыхания, заставив поперхнуться даже через противогаз.
Она выстрелила в упор, выпустив все, что у нее было в потоке глухо звучащих пуль. Зверь отшатнулся, вздрагивая от каждого попадания, но не отступил. Когда скьолдтар опустел, он подошел к ней с открытой пастью, расширенные глаза были наполнены чужой ненавистью.
Фрейя отпрянула, скорее инстинктивно, потянувшись за ножом, пристегнутым к ботинку.
Смотри ему в глаза.
Она заставила себя держать голову поднятой. Когда ужасающая тварь прыгнула к ней, нож в руках задрожал.
Смотри ему в глаза.
Но удар так и не последовал. И только тогда она поняла, что все-таки зажмурила глаза. Она открыла их.
Тварь висела в воздухе, схваченная за шею, и извивалась в захвате под ее челюстями. Стрельба стихла, снова погрузив зал в абсолютную темноту.
Затем медленно в полумрак просочился красный свет. Откуда-то вернулось освещение. Раздавались визг и рычание. Твари были по-прежнему здесь, просто они не нападали.
Фрейя смотрела на зверя перед собой, от изгиба его грудной клетки к натянутым мышцам шеи. Громадный, когтистый, металлический кулак крепко держал его. Невероятно, но появилось что-то более могучее. Она поняла, что двери открылись. То, что находилось в зале, то, что Арфанг пришел пробудить, переступило порог.
— Ты потревожил мой сон ради этого, железный жрец?
Голос был резонирующим, глубоким басом, и он раздавался над ее плечом. Он многократно отразился от скалы вокруг нее, пробежавшись вниз по ее позвоночнику и заставив ее волосы встать дыбом. Голос был намного ниже, чем у Ярла Грейлока, ниже, чем у Железного Шлема. В нем было древнее достоинство, властная самоуверенность, глубокая меланхолия, сдобренные вечной горечью. Даже через катушки инертного механизма это был самый могучий, самый волнующий голос, который когда-либо слышала Фрейя.