Битва за Кремль
Шрифт:
Таня даже не удивилась, тем более собеседник пояснил все сразу:
— Про инициативу Преемника узнал позавчера. А так как, по моим сведениям, вы единственный человек в окружении Столбова, способный возглавить штаб будущей кампании, ко мне обратитесь именно вы. Уж извините мелкую гордость, но с замами начштабов не общаюсь.
— Ну, тогда говорить будет просто, — улыбнулась Таня. — Понимаете, с каким предложением я приехала?
— Понимаю, а ответ вы должны знать, — и продолжил, не дав собеседнице огорчиться: — отказать я мог по телефону, если же встречаемся,
— Значит, вы считаете… — Таня не закончила вопрос.
— Да, это не подстава, а настоящий, серьезный проект. Серьезнее, чем история с Лебедем. Скажу больше, — Гельфранд улыбнулся, — Дмитрич допустил очень большую ошибку. И Вов Вовыч тоже. Я отслеживаю Столбова достаточно давно. Честно говоря, ждал, когда его посадят, — в нынешних условиях у таких людей, как он, не должно быть ни денег, ни влияния. Однако вместо тюрьмы судьба подарила ему шанс, и он им готов воспользоваться. Но главное не это.
— А что?
— Судьба подарила шанс мне. Не исключаю, это последняя возможность для меня сделать что-то серьезное, и притом полезное для страны. Ну, а начать надо с дела простого и привычного: за три недели создать новую партию, причем с нуля.
— Не совсем с нуля. Группы поддержки есть уже в половине субъектов Федерации.
— Значит, мы перешли к техническим деталям, — ответил Гельфранд. Включил монитор и создал файл для плана кампании.
— Какие свежие новости? — спросил Столбов.
Новостей за последние дни приходило так много, что в период между вечерним совещанием штаба, в восемь вечера, и часом ночи накапливалась отдельная сводка. Дальний Восток уже проснулся, приходили утренние сведения, да и в Европейской России что-то за вечер успевало случиться. Поэтому перед сном Татьяна делала еще один, уже оперативный доклад:
Открылись отделения в Абакане и Петропавловске-Камчатском. Теперь по стране уже пятьдесят шесть. В Краснодаре завершился совет регионального Воинского братства. Заседали до десяти вечера — им звонили из Москвы, требовали никого не поддерживать, кроме «Единой России». В итоге их послали и проголосовали за то, чтобы войти в партию «Вера». В Орле нашего председателя отпустили из ментовки. Других новостей пока нет, ждем утра. Если обобщать: давят слегка, но держимся и уже завели отделения в половине регионов.
Татьяна последний раз ночевала дома недели две назад. Или три, уже не помнила. Она переселилась в резиденцию полпреда на Каменном острове. «Ближе к телу», — не раз говорила сама себе и сама же улыбалась двусмысленности.
Столбов очень изменился за последний месяц. «Из-за меня?» — думала она. И сама же с собой спорила: вряд ли.
Уверенности в Столбове было столько же, сколько она увидела во время первой, мартовской встречи. Столько же, сколько было спокойствия, насмешливости и твердости.
Но теперь эти свойства изменились. И Татьяна не могла охарактеризовать их одним словом. Столбов напоминал капитана, который всю жизнь плавал по рекам и озерам, а ему вдруг предложили переплыть
— Ты ждал этого? — вдруг спросила она. Столбов имел полное право не понять вопрос. Или уточнить, или, еще вероятнее, ничего не ответить. Молча продолжить прогулку по саду полпредской резиденции среди еще вполне бодрого изумрудного осеннего газона.
Но Столбов ответил:
— Да. Ждал и дождался.
— И все было ради этого?
— Да. Хотел выяснить: жив ли народ? Оказалось, жив.
— Ты будешь мстить? — продолжила спрашивать Татьяна, уже давно готовая не то чтобы получить ответ молчанку, но быть посланной за вечернюю штамповку мозгов и нервной системы.
— И да, и нет, — сразу ответил Столбов. — Найти тех, кто сжег Любу с Надькой, не проблема уже сейчас. Но я хочу другое. Хочу, чтобы подлецы больше ничего не могли. Для гиены, для шакала, для любой подлой твари, — такого ожесточения в его голосе Татьяна не слышала давно, — нет большей обиды, чем когда она больше не может грызть людей. Не так важно, в клетке или на воле, но пусть до конца своей шакальей жизни понимают: они больше уже ничего не могут сделать с нами, с Россией. Ни-че-го!
«Он бы сейчас смог задушить, — подумала Татьяна, — голыми руками. В каждой руке по одной глотке. И боль возвращается к нему».
Преодолев секундный страх — вдруг сбросит, — она положила Столбову руку на плечо, притянула к себе.
Не сбросил.
— Ты сделаешь это, — сказала она.
Столбов притянул ее к себе, резко, порывисто, будто хотел удушить. И крепко обнял.
Глава 2
— Ну что ж, — открыл совещание Бобров, — начинаем выяснять, кто просрал катастрофу по имени Столбов.
От такого зачина участники Политической группы ощутили легкий дискомфорт. И кресла мягкие — ретромебель, и зал с лепниной под ампир, тем более тревожно на душе. Здесь — гламурно, а там, за Садовым кольцом, — Россия, в которой иногда что-то да происходит.
— Предлагаю выслушать нашу социологическую Кассандру, а я буду иногда дополнять, — продолжил Бобров.
Кассандра — бородатый дядька, профессор социологии, получивший мифологическую кличку за невнимательность мира к его верным прогнозам, начал доклад. На мониторе появлялись циферки, столбики, пирамиды, но все было понятно и без оживляжа.
— Первый раз Столбов попал в наше поле зрения совершенно случайно. В конце весны в трех регионах России респондентам задали вопрос, кого бы вы хотели видеть государственным лидером, независимо от статуса: президентом, генсеком, царем и т. д. В одном из субъектов — в Ярославской области — желающих видеть царем некоего Столбова оказалось семь процентов. Я навел справки, оказалось, что Ярославская область на периферии его влияния как регионального бизнесмена. Но, так как исследования, — оратор слегка укоризненно взглянул на Боброва, — лимитированы, мне не удалось замерить эпицентр.