Битва за любовь (Запах серы)
Шрифт:
— Это клансмен моего мужа, — сказала я. — Я ведь рассказывала…
Мурта, ни в малой мере не смущенный не слишком сердечным приемом, разглядывал медвежью стать хозяина, как бы возвращая его мысленно в далекое прошлое.
— Никак это Макраннох? — задал он вопрос чуть ли не обвиняющим тоном. — Ты ведь был на Собрании тогда, в замке Леох?
Макраннох был мало сказать что удивлен.
— Ничего себе «тогда», скажу я вам! Да с тех пор почти тридцать лет миновало! Откуда ты это знаешь, малый?
— Я так и думал, — удовлетворенно кивнул Мурта. —
Макраннох пристально изучал наружность иссохшего маленького человека, как видно, тоже стараясь вспомнить, каким он был когда-то.
— Да, я тебя помню, — сказал он наконец. — Имя забыл, а тебя самого помню. Ты убил одним только кинжалом раненого вепря во время тинчала. Великолепный был зверь. Макензи еще отдал тебе его клыки, каждый смыкался в полный крут. Это была настоящая работа, дружище!
Мне показалось, что на мгновение впалые щеки Мурты дрогнули от слегка раздвинувшей губы улыбки. И тут же мне припомнились варварски прекрасные браслеты, которые я однажды надевала в Лаллиброхе. Дженни тогда сказала, что ее мать получила их в подарок от поклонника. Я уставилась на Мурту с недоверием: даже если отбросить тридцать лет, никак не подходил он на роль одержимого нежной страстью.
Вспомнив об Элен Макензи, я вспомнила и о жемчужном ожерелье, которое было спрятано у меня в кармане на самом дне. Я извлекла его и протянула к свету.
— Я могу заплатить, — предложила я. — Нельзя, чтобы ваши люди шли на риск просто так.
Двигаясь гораздо быстрее, чем я могла ожидать от него, Макраннох схватил ожерелье.
— Где вы его взяли, мадам? — спросил он. — Вы, кажется, говорили, что ваша фамилия Фрэзер?
— Да. — Преодолев усталость, я выпрямилась. — Жемчуг принадлежит мне. Муж подарил мне ожерелье в день нашей свадьбы.
— Вот как? — Хриплый грубый голос прозвучал неожиданно мягко, и Макраннох повернулся к Мурте: — Сын Элен? Муж этой женщины — сын Элен?
— Да, — как всегда невозмутимо, ответил Мурта. — Ежели бы вы его увидели, сразу бы догадались: лицом он весь в нее.
Макраннох с нежной осторожностью перебирал в руке сияющие жемчужины.
— Я подарил их Элен Макензи, — сказал он. — Мой свадебный подарок ей. Я не мог надеть на нее это ожерелье как на свою жену, потому что она выбрала другого, но я так часто думал о том, как будут выглядеть эти жемчужины на ее милой шейке, что на другой женщине представить их себе не мог. Так и сказал ей и упросил принять подарок, чтобы она вспоминала обо мне, когда наденет бусы. — Он вздохнул и протянул мне ожерелье. — Теперь оно ваше. Носите его на здоровье, милочка.
— Я постараюсь выбрать для этого более удачное время, — ответила я, стараясь не проявлять нетерпения по поводу всех этих сантиментов, — если вы поможете мне вызволить моего мужа.
Маленький розовый рот, улыбавшийся воспоминаниям его обладателя, тотчас крепко сжался.
— Ах, — произнес сэр Маркус, дернув себя за бороду. — В самом деле. Но я уже говорил вам, дорогая, я не представляю,
У меня внезапно ослабели ноги, я плюхнулась на трехногий табурет, опустила плечи и повесила голову. Отчаяние всей тяжестью навалилось на меня. Я закрыла глаза и погрузилась в какое-то серое тупое безмолвие, в которое откуда-то из бесконечности доносились невнятные звуки голоса Мурты, о чем-то еще спорившего с Макраннохом.
Вывело меня из ступора мычание коров. Подняв глаза, я успела увидеть, как Макраннох выскочил из коттеджа. Когда он распахнул дверь, в комнату вместе с холодным зимним ветром ворвалось мычание скота и крики мужчин. Но дверь тотчас захлопнулась за огромным мохнато-волосатым существом, а я обратилась к Мурте, спрашивая, что теперь предпринять.
Я не договорила — выражение его лица остановило меня: выражение привычной и обычной для него терпеливой непреклонности сменилось оживлением. Я схватила его за рукав.
— Что происходит? Говорите скорее!
— Коровы! Коровы Макранноха! — только и успел сказать он до того, как Макраннох снова ввалился в комнату, толкая перед собой долговязого парня.
Последним толчком он припечатал парня к оштукатуренной стене. Потом он воспользовался тем же приемом, какой применил ко мне: нос к носу. Менее уравновешенный или менее усталый, чем я, парень откинул голову к стене как мог дальше.
Макраннох заговорил вначале как бы вполне спокойно и резонно:
— Слушай, Абсалам, я послал тебя три часа назад пригнать сорок голов скота. Сказал тебе, что важно их найти, потому как надвигается большой буран. — Спокойный, даже мягкий голос начал повышаться. — И вот я услышал рев коров и подумал: ага, Маркус, это Абсалам пригнал весь скот, он хороший парень, теперь мы все отправимся по домам и погреемся у огонька, а коровы будут себе спокойно стоять в стойлах. — Здоровенная лапа вцепилась в куртку Абсалама, материал трещал под крепкими пальцами. — Я выхожу поздравить тебя с хорошо выполненной работой и начинаю пересчитывать животных. И сколько же я их насчитываю, красавчик ты мой? — Голос перешел в могучий рев — природа отпустила Маркусу легкие на троих обычных людей. — Пятнадцать! — выкрикнул он, приподняв злосчастного Абсалама на цыпочки. — Он, видите ли, нашел пятнадцать из сорока! А где же остальные? Где? Бродят по снегу и замерзнут насмерть!
Мурта во время этой сцены стушевался в угол. Но я видела его физиономию и заметила, что при последних словах Макранноха в глазах у Мурты вспыхнул огонек. Я вдруг поняла, эту он собирался сообщить мне, и я знала теперь, где находится Руперт. Вернее даже, не где он находится, а что делает. И у меня появилась надежда.
Было совсем темно. Огни тюрьмы светились сквозь снег еле заметно, словно фонари тонущего судна. Я с двумя мужчинами ждала под деревьями и в тысячный раз перебирала в уме все случайности, из-за которых могло сорваться дело.