Битва за Любовь. Книга первая
Шрифт:
Поэтому женщины непроизвольно проверяют и проверяют своих избранников, вслушиваясь в их голос, вглядываясь в их глаза…
Глава 3. Культурно-историческая психология любви
Если любовь связана с душевностью и душой, значит, она предмет науки о душе, то есть психологии. Раз при этом мы видим, что в нашем понятии о любви присутствуют слои, к тому же связанные с культурой, следовательно, изучать это понятие надо культурно-исторически.
КИ-психологический подход хорош тем, что он позволяет выйти на прикладную психологическую работу, без которой изучение любви просто бессмысленно. Зачем нам читать еще одну безумно-научную песню о том, чего
Первое, что необходимо сделать, чтобы понять любовь, – понять себя. Понять себя, конечно, в отношении любви. Это вовсе не простое дело, если вспомнить, сколько странностей было у каждого в жизни, когда дело доходило до любви. Но отступать нельзя – любовь занимает слишком много места в наших жизнях и сознании. Поэтому есть смысл как раз на странности и обратить внимание: если они есть, значит, ваше сознание в этом месте неоднородно и не просто. А точнее, сложно.
То есть сложено из множества слоев. Естественно, это слои образов, ничего другого в сознании не существует. Но образы бывают разные. Бывают простейшие истоты – далее не разложимые образы впечатлений. Бывают составленные из них исты, – говоря платонически, идеи каких-то вещей или явлений. Бывают образцы, по которым мы водим себя в поведении. И бывают понятия и обобщающие понятия, которыми разум вершит нашу жизнь.
Если мы обнаруживаем, что в любви хоть чуточку непредсказуемы для самих себя, значит, сложны или неоднородны сами наши понятия о любви. А если при этом я могу сказать про себя, что мои понятия о любви сложны, значит, этих понятий у меня к тому же несколько. Что, кстати сказать, само по себе странно… не правда ли?
Как может быть у меня одновременно несколько понятий об одном и том же? Попробуйте представить себе это. Вот перед вами книга, вы глядите на нее и осознаете, что у вас одновременно несколько понятий об этой вещи. Странно? А в отношении любви не странно, и наш язык нас выдает: наши понятия о любви сложны и неоднородны. Отсюда и странности.
Прикладная КИ-психология начинается с того, чтобы упахтать свое понятие о том, что вы собрались исследовать. Понятие «пахтать» применяли мазыки. Означает оно, если помните, сбивать масло из сметаны. Иначе говоря, превращать нечто жидкое и размазанное в твердое и очень определенное.
Вглядитесь в это объяснение. В нем я показал сам подход, который мы и должны применять к понятиям. Вот я сказал вначале слово «пахтать». Оно может звучать знакомо, как слово «любовь». Но за ним – пустота или суета невнятных образов. Тогда я сказал: пахтать – это сбивать масло из сметаны. Эти слова можно даже принять за определение. И словари – от толковых до самых научных – частенько дают именно такие определения понятий. Однако это вовсе не определение – это описание.
Я создал образ, нарисовал картину, которую вы увидели. Тем не менее, прочитав слова: пахтать – это сбивать масло из сметаны, – вы могли почувствовать, как в вас прозвучало: ага, теперь у меня есть понятие о том, что такое пахтать! Дал ли это понятие я своим «определением»? Нет, мое определение – недоопределение. Оно – всего лишь образ, который позволил вам создать свое понятие о пахтании.
Очень даже возможно, что при этом вы неверно увидели то, как пахтали масло в старину. А может, и вообще не увидели, просто вам стало понятно, что со сметаной что-то делают, как с кремом для торта, например, когда его сбивают, после чего она превращается в масло. И еще вероятней, что вы не увидели тех деревянных маслобоек, в которых это делалось людьми, применившими
Ваше понятие о пахтании смутно и расплывчато. И вы вовсе не обязательно узнаете, что бабушка, к которой вы приехали в гости в деревню, пахтает масло. У вас вроде бы уже появилось понятие, но оно еще смутно и расплывчато. Под него может подойти что угодно, к примеру, замешивание теста или разведение закваски для солода. Такому понятию надо поставить пределы, определить его, чтобы сходные с ним действия не узнавались в рамках этого понятия. Тогда оно станет точным и рабочим.
И я дал эти пределы, добавив к описанию действия ещё и описание сути этого действия: превращать нечто жидкое и размазанное в твердое и очень определенное.
Возможно, это и не лучшее определение пахания, но нам сейчас важно не оно, а то, как ведется работа с понятиями. Все они имеют имена, иначе мы не в состоянии ни узнавать их, ни даже понимать, что они у нас есть. Все имеют описания действий. И все имеют определения. Определения эти можно уточнять. К примеру, я могу уточнить сделанное определение пахтания так: сбивать кашеобразное в комок, который можно взять руками.
Уточнение мое опять же будет неточным и даже более похожим на уточнение не определения, а описания. Но это не важно, важно лишь то, что, обретя понятия, мы именно так и уточняем их всю жизнь, подбирая все попадающиеся нам по жизни черточки к каждому из имеющихся у нас понятий. В итоге понятия могут быть слегка путанными, и в них описания переплетаются с определениями, но это вполне разумные орудия, которым мы являемся хозяевами.
Но хозяевами мы являемся далеко не всему. Кое-что мы не создаем, собирая черту за чертой, а берем целиком. А что-то даже не берем, а обнаруживаем уже готовым в своем сознании, к примеру, после болезни.
Вот к чему отнести такие слова: любовь – это не вздохи под луной? Это описание любви? Или это её определение? Может быть, отрицательное определение? Понять это стоит, потому что подобные словечки или мудрости поражают наше воображение и живут в сознании целиком. Понять это высказывание нельзя, оно бессмысленно, но цепляет душу. Поэтому в отношении его работает правило: верую, ибо абсурдно!
Молодая душа, услышав такие слова от мудрого поэта, понимает, что ничего не понимает в любви! И что любовь – это не просто не вздохи под луной, это вообще совсем не то, что она о любви думала! Иначе говоря, любовь надо понимать иначе, чем ты уже понимал. И вот старое понятие отменяется, а я начинаю торопливо искать себе новое, обращаясь ко всем знающим людям.
При этом мое старое, детское понятие никуда не исчезает, оно хранится в моем сознании. А знающими людьми оказываются такие же недоумки, как и я, потому что понять, кто есть мои друзья, можно, исходя из того, кто есть я. Друзей я подбираю по себе, у них и учусь. Чему меня научат в том возрасте, когда я пытаюсь понять любовь не сам, а с помощью друзей и подруг, не важно. Важно, что эта каша живет в каждом из нас, отчетливо осознаваясь как живое понятие о любви.
И именно с ним я нахожу однажды того, с кем проведу изрядную часть жизни. Мы живем, в надежде найти любовь, но в том понятии о любви, которое заложила молодежная среда, и потому долго не можем рассмотреть, где тут что. Мы требуем от своего избранника соответствия каким-то образцам, которые есть признаки любви, а любовь промаргиваем.
К примеру, когда девушка целуется, должна ли она закрывать глаза? И если закрывает, то это означает, что она страстно любит? Или наоборот, что она его видеть не хочет вблизи или просто стесняется того бессмысленного действия, которое вынуждена делать? А почему она при этом целуется? Точнее, почему она позволяет муслякать себя? Не потому ли, что поцелуи – признак любви? Как и страстные стоны, которые надо при этом издавать?..