Битва за надежду
Шрифт:
Фёдор Николаевич жестом указал мне на кресло у камина. Сам же принялся мерить комнату шагами. Он выглядел сосредоточенным, но не раздражённым.
— Дорогой племянник, — начал он, не глядя на меня, — Я замечаю, что ты слишком часто появляешься в Александровском дворце, куда я специально отправил императора, дабы оградить его от светского общения до заключения комиссии. Что тебе там нужно?
Я улыбнулся.
— Я навещаю великую княжну Софию Петровну, дядюшка. Ей скучновато зимой в Александровском дворце.
Видимо,
— Я не давал тебе на это разрешения!
Я пожал плечами.
— Мне оно и не требуется. София Петровна — моя родственница, мы встречаемся в присутствии третьих лиц, и ее чести ничего не угрожает. А что до разрешения вашего императорского высочества… София уже совершеннолетняя, она имеет собственный двор и вправе выбирать гостей.
Дядюшка застыл, пораженный моей хладнокровной дерзостью.
— Как быстро ты обнаглел, племянник, — прошипел он. — Однако, как глава Дома, я имею право знать, что ты делаешь в гостях у моей племянницы.
— Знаете, у меня скверно выходит мазурка… И дражайшая кузина любезно согласилась преподать мне несколько уроков. При свидетелях, разумеется. Впрочем, мне их жаль. Я как партнер по танцу — зрелище не самое чарующее…
— Ты смеешь издеваться надо мной, Алексей?!
— Что вы, дражайший дядюшка! — Я театрально приложил руку к сердцу. — Как вы могли подумать обо мне подобное?!
— Я прекрасно осведомлен, что ты учишь государя магии, Алексей. Без моего на то разрешения.
— Ему и не нужно ваше разрешение, — отрезал я. — Он в здравом уме и доброй памяти, способен концентрироваться. А силу никуда не денешь. И ему необходимо как можно скорее научиться ею владеть. Или вы снова собираетесь травить его тем затейливым препаратом, раз упрятали подальше?
Я чувствовал, как дрожала тонкая грань терпения. Великого князя Федора Николаевича всегда считали человеком сдержанным, холодным, но сейчас в его глазах, в каждом напряженном жесте проступала неуверенность. Не страх — он был слишком горд для этого, — но смятение, замешанное на гневе.
— Какой еще препарат, Алексей? — голос его был ровным, но внутри этого ровного тона сквозило раздражение. — Государь получал все предписанные лекарства, согласно протоколу лечения. В этом не было никакого заговора.
Я стиснул зубы, ощущая, как по коже пробегает волна раздражения. Он все отрицал, ну конечно. Не хотел говорить. Но меня это не остановит.
— Прекратите, ваше императорское высочество, — мой голос прозвучал жестче, чем я ожидал. — Вам не удастся так просто отвертеться.
Федор Николаевич посмотрел на меня, прищурив глаза.
— Отвертеться? От чего? Ты ведешь себя как безумец, Алексей. Думаешь, я подсовывал яд государю? Ради чего? Ради трона? — он горько усмехнулся. — Если бы я хотел избавиться от него, я просто позволил
Но я уже не слушал. Внутри все кипело. Я не просто слышал его слова — я чувствовал их. А вместе с ними — ощущал, что он пытается скрыть что-то. Я не был профессиональным психоэфирным магом, но моя сила, ранг Черный Алмаз, была способна подчинять, ломать, вытягивать правду. Даже у алмазника со стажем вроде дядюшки.
Я поднял руку, позволив магии свободно течь по венам. Сила заклубилась в воздухе, замерцала синими всполохами. На лице великого князя мелькнула тень тревоги. Он понял, что я собираюсь сделать.
— Что ты задумал? — он напрягся, едва заметно сместив центр тяжести, готовясь к обороне. — Как ты смеешь? Я — представитель императорского рода…
Но я был быстрее.
Оковы магии сомкнулись вокруг него. Великого князя Федора Николаевича, человека, которого уважали и боялись, скрутило в едва видимых силовых узах. Он дернулся, пытаясь вырваться, но моя магия была сильнее. Она жгла, впивалась в него, словно хищное существо, подчиняя своей воле. Я видел, как его зрачки расширились от осознания.
— Это… — он сделал резкий вдох. — Это магическое воздействие! Государственная измена! Тебе это не сойдет с рук, щенок!
— Это допрос, — резко оборвал я. — И если вы, дорогой дядюшка, не хотите, чтобы завтра ваше бездыханное тело выловили рыбаки из Невы, то скажете мне правду.
Он сжал зубы, побледнев от напряжения.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я медленно достал из-за пазухи бумаги. Те самые документы, что мне передала Марина. Формулы, анализы, подтверждения — доказательства, что этот препарат давали государю. И что его невозможно было создать в империи.
И бросил бумаги перед ним.
— Препарат, содержащий аномальную энергию. В связке с такими веществами, что у государя чудом вообще сохранился разум! Вы, дядюшка, передавали это Миниху. Лейб-медик сам признался. Лично мне и государю. Вы велели Миниху поить этим императора. Игры кончились, пора признаваться и вам.
Федор Николаевич замер, даже не ощущая жжения от стянувших его энергетических пут. Он посмотрел на бумаги, затем на меня, и в его взгляде было столько искреннего непонимания, что я на мгновение засомневался.
— Я никогда ничего не передавал Миниху. Уж точно это не были препараты! Это какая-то ошибка. Это… — он гневно посмотрел на меня. — Кто тебя надоумил? Скажи, Алексей, кто пытается вбить клин в нашу семью?
Я не поверил.
— Мы вычислили все еще в Старой Ладоге, — холодно ответил я. — Миних признался. Он пятнадцать лет поил императора этим препаратом. И он сказал, что получал приказ лично от вас.
Тишина.
Федор Николаевич смотрел на меня. Несколько секунд он просто молчал. Потом тихо, почти шепотом сказал: