Битва за страну: после Путина
Шрифт:
Фатима стояла у стола. Сесть без разрешения свекрови она не решалась.
— Хороший был начальник, — произнесла Мадина. Взяла мобилу, ткнула кнопку.
— Мурат, привет. Ты не замерз в Саратове? Новость слышал? Президент Столбов умер, да будет Аллах к нему милостив. Это плохая новость. Недаром говорят: хороший начальник всегда умирает рано.
Немножко подождала, хлебнула чаю — не остывать же — и продолжила:
— Мурат, ты помнишь, весной надо достроить дом и сделать новый коровник? Нанимать людей дорого. Будешь возвращаться, привези уруса. Когда возьмешь у него паспорт, проверь, не женат ли
— Май дарлинг, плиз, не срывай путешествие! Вылет в одиннадцать, впереди у нас и регистрация, и таможня, и чертова безопасность на входе, а кроме этих радостей еще и пробки.
— Кисик, мы успеем! Мы же мастера объезжать пробки. Ну что сделает одна минута?! Я только гляну по «Евроньюсу» на погоду в Швейцарии. Ну, пжалста…
Кисик, он же Антоша, хотел возразить супруге, что объезжать пробки, да еще под непрерывное ворчание: «Разве мы еще не опоздали?» придется именно ему. А также хотел сказать, что погоду в горнолыжных краях можно узнать и по мобильному инету, миновав пробочные и полицейско-пропускные мучения. Но смолчал.
Супруга заскочила в гостиную, щелк-щелк пультом. Уже хотела перейти на «Евроньюс»…
— И вот новость, которая только что поступила в нашу редакцию. По сообщению радиостанции «Ньюс-ФМ», сегодня ночью…
— Кисик, ты знаешь, твой Столбов умер?
Антоша попросил оставить шуточки, но все же сбросил на пол сумку, прошагал к ящику. Супруга, оскорбленная недоверием, прибавила громкости. Беззвучная студия убедила его — не шутка.
— Почему это «мой Столбов»? — наконец произнес Антоша по принципу «хоть что-то да надо ответить».
— Ну, он же у тебя в ящике маячил всю осень, — сказала супруга. — А помнишь, как у нас вечер пропал: ты сказал, что тебя Янек на митинг тащит, будто Столбова из прокуратуры не выпускают, и будут какие-то народные гуляния по Кутузовскому проспекту?
— Ну, было такое, — растерянно сказал Антоша, типа, «кто в детстве не марихуанил?» — Вот теперь-то что будет?
«В этом маленьком и уютном городке за двести пятьдесят лет родилось более трехсот рецептов пирожных, созданных на основе молочного и горького шоколада…»
— Что будет? — переспросила жена. — На самолет опоздаем, вот что будет. Путин, Медведев, Столбов — одно и то же. Давай, шевелись.
Антоша вздохнул, выключили телек и поспешил к дверям. Сколько бы минут они не потеряют по вине майдарлинг, но все равно, если опоздают и не улетят, полторы тысячи сгинувших евро — бронь горнолыжного отеля — будут исключительно его виной. Как иначе?
Три литра пива — лучший будильник. Только поднимает он на ноги и если надо тебе вставать, и если не надо. Лешка-Марат за дружеской болтовней завел этот будильник еще с ночи, перед сном толком не разрядил. Потому и поднялся без пяти семь.
Доплелся до санузла, порадовал организм. Заодно, чтобы лишний раз не ходить, плеснул воды на лицо. Убедился — не рванет, и вывалился в коридор.
— Какой козерог не вырубил телек? — бормотнул
В этом безадресном вопросе была избирательная придирчивость. Если уж перечислять претензии к козерогам, то они много чего натворили: не закрыли кран, просыпали пепел на пол и колбасную нарезку, утопили хабарики в кружках с чаем. Не дорисовали плакат «Нет православно-державному фашизму!». Сбили с подоконника на пол цветок, заветрили хлеб, окатили линолеум пивом и не подтерли. Чего еще ждать от товарищей по «Левому Альянсу»?
Но Лешка-Марат прикопался именно к телевизору. Подошел, задумался, что же делать: выключить или дать звук? В программе были новости, потому выбрал второе.
— И вот новость, которая только что поступила в нашу редакцию. По сообщению радиостанции. «Ньюс-ФМ», сегодня ночью…
— А повторить… — растерянно произнес Лешка-Марат. Но студия была растерянна еще больше, чем он.
Началась гнусная буржуазная реклама — какие-то шоколадные пирожные. Лешка-Марат не слушал. Он развернулся и, едва не поскользнувшись в пивной луже, влетел в единственную гостиную-столовую-спальню московской однокомнатки.
— Доброе утро, камрады. Фюрер сдох!
Ответом был несогласованный храп. Впрочем, минуту спустя, он прервался полусонным вопросом:
— Звездишь опять?
— Восстаньте, павшие рабы, и посмотрите зомбоящик, — возмущенно ответил Лешка-Марат. Ответом было ворчливое несогласие: пусть и сдох, но разве это повод будить в семь утра!
Лешка-Марат лечь уже не мог, а потому начал словесно тормошить товарищей по Левому Альянсу. Обошелся без пафоса и патетики, просто задал сугубо практический вопрос:
— Камрады, а как теперь быть с плакатом: «Нет фашизму, нет Столбову!». Переписывать?
— Успокойся, — отозвалась Энни (зараза, предпочла разделить одеяло с Рафиком, а не с ним). Столбова нет — столбовщина осталась…
— …А значит, ей мы сегодня и дадим звездюлей на Пушке, — договорил Рафик. — Лады, выспимся, и на площадь. Устроим, мля, панихиду буржуазному режиму.
В знак согласия Энн вытащила ногу из под одеяла и трижды махнула ею в воздухе.
— Давай, красавчик, не тормози. Катай явку с повинной, говори, что мобилу обменял на косяк или посеял с пьяных глаз. Тогда условный срок, ну еще ущерб компенсируешь. Шесть тонн всего. Нет? Ну, тогда по-плохому. Счас почки помассируем и отдохнуть в камеру отправим. А там такой же пидор, как и ты, только в реальном смысле. Он тебя отцелует на всю свою длину, а мы этот цирк снимем и выложим в инет. И будешь всю жизнь «кукарекать», или под электричку прыгнешь. Хочешь?
— Не брал я мобилу. Ну, не брал же…
Похмельный, помятый, но ожесточенный парнишка и ментополицаи искренне не понимали друг друга.
Мотивация обеих сторон конфликта была простой. Парень и вправду не вытаскивал мобильный телефон из кармана незнакомой ему (и прежде, и даже сейчас) девицы. А менты, обязанные отреагировать на жалобу племяшки районного главы, так и не нашли лучшего кандидата в воры. Куда делась мобила, они догадывались: в туалете клуба «Патайя» из кармана вытащили цыганки. Обкуренная дура не заметила, под таким кайфом могли бы и трусики с нее снять, и отметиться бригадой, а она так и не поняла бы, кем был прекрасный ночной принц.