Битва за воздух
Шрифт:
Искомый фургон стоял прямо под фонарем, рядом крутился какой-то хмырь, ковырялся в моторе. Больше машин на стоянке не наблюдалось. Лишь из-за магазина высовывался нос какой-то легковушки, но та могла принадлежать хозяевам.
Сергеев начал снижать скорость, собираясь свернуть. Сообщил:
– Сейчас встанем рядом с фургоном, я выйду и поболтаю с этим типом. Сделаю вид, что хочу чего-нибудь купить, заодно попробую узнать, сколько там народу.
– Лады, – Батяня ответил за всех. – Мы тогда фонарь отстрелим и всех в темноте положим по твоему сигналу.
– Наверняка кто-то
– Хорошо.
Андронова присмотрелась к фонарю, что освещал стоянку. Хмыкнула.
– Навскидку собью. Спорим, Усатый?
– Погоди пока, Наталья Максимовна. – Свешников проверил свою бороду. Натянул прибор ночного видения, став похожим вообще не пойми на что. – Вот покупатели вернутся из ларька, потом можешь хоть все фонари отстреливать. Тем более и счет пора сравнивать, пять – ноль… Это тебе одной придется фургон штурмовать. Или садить с двух рук насквозь прямо в борта.
– Усатый, если будешь и дальше ехидничать, тебе вообще ни одного не достанется.
– Отставить разговорчики, – Лавров повернулся к шутникам, надевая прибор ночного видения. – Приготовились. Наталья, на тебе фонарь.
Сергеев остановился рядом с фургоном, с таким учетом, чтобы дверь в салон открывалась в сторону фургона, а фонарь был доступен через люк на крыше. Вылез, хлопнул дверью. Подошел спереди, поднял капот. Погремел там, выругался по-польски. Захлопнул с разочарованным видом. После, вытирая руки тряпкой, что-то спросил у мужика, что возился с фургоном. Тот нехотя ответил, вновь углубился в мотор.
Сергеев выкурил сигаретку, ходя вокруг своей машины, попинал колеса, фары с номером протер, что-то насвистывая. Потом сходил до магазинчика, поглазел на товары, что-то там купил, вернулся. Залез в кабину. Бросил в бардачок бутылку с пивом и блок сигарет. Поделился добытой информацией, не оборачиваясь в салон:
– Збынек с тремя укурками жрать уселся. Судя по всему, еще не скоро закончит. Минут двадцать-тридцать.
Лавров сел поближе. Указал на ковыряющегося в моторе:
– А этот? Он один?
– Один. Бензонасос барахлит, чинит.
Лавров посмотрел на магазин, предложил:
– Может, там их и возьмем? Свет вырубим, и как обычно.
– Опасно. Персонал пострадает. Будем здесь брать. Как только подойдут, так сразу и оприходуем…
Сергеев закурил. Сказал:
– Я пока прогуляюсь, кофейку попью, послушаю, о чем разговаривают. Они там одни, больше посетителей нет. Збынек в белой рубашке, его пеленаем и в салон, остальные не нужны.
– Лады.
Сергеев вылез, захлопнул дверь. Нарочито громко зевнул, потянувшись. Направился в магазин, по пути выбросив недокуренную сигарету.
Лавров поглядел на ковыряющегося. Сел поближе к своим, понизил голос:
– Этих, наверное, в их фургон погрузим, да так и оставим.
Свешников указал на пол:
– Можно с собой увезти. В лесу где-нибудь спрятать.
– На хрен салон кровью пачкать? – Андронова поморщилась. – Еще я с трупами по Польше не каталась. В своем фургоне полежат. Утром найдут.
– Злая ты, Наталья Максимовна. Злая… Трупы надо предавать земле, отдавать
– Ну да, еще памятник им, венок сверху и некролог в газету: дескать, жил-жил хлопец, приехали отмороженные русские, оборвали жизнь в самом расцвете, так, что ли?
Лавров погрозил кулаком старлею. Не стал ничего говорить, но она и так все поняла – уселась поудобнее для стрельбы по фонарю: лучше сразу приготовиться, чем потом спешить и совершать промахи. Свешников с Лавровым расположились поближе к двери, стараясь поменьше раскачивать микроавтобус – после выстрела Андроновой счет пойдет на секунды, нужна внезапность и молниеносность.
Через несколько минут вернулся Сергеев. Негромко сообщил:
– Скоро выйдут, уже рассчитываются.
Забрал пистолет из бардачка, передернул затвор, сунул за пояс и снова вылез. Стал усердно протирать дверку кабины с противоположной стороны. Судя по всему, собирался стрелять, пользуясь своей машиной как прикрытием, если вдруг возникнет такая необходимость. Прибор ночного видения лежал на сиденье – открыть дверцу и надеть – дело двух секунд.
Вскоре в дверях магазина появились четверо. Указанный Збынек в белой рубашке и трое хмурых личностей в черной спортивной одежде. Бритые головы и характерная манера двигаться выдавали род занятий – разбой, рэкет и прочее. Збынек действительно оказался откормленным, пузо выпячивалось, тройной подбородок: судя по всему, никогда тяжелым физическим трудом не занимался.Вся четверка спустилась с крыльца, двое закурили на ходу. Когда уже подошли к машине и заговорили с водителем, внезапно потух фонарь над головами…
* * *
Хозяин придорожного магазина выругался, когда сдох уличный фонарь. Посетовал на нерадивых электриков, что сделали свою работу кое-как: таким макаром всех клиентов растерять можно. Выбравшись из-за прилавка, пошел в подсобку включать вспомогательный фонарь на крыше. Хорошо, что предусмотрел дублирующее освещение.
Когда включил, увидел, что на стоянке по-прежнему стоит тот черный фургон, пассажиры которого только что обильно покушали и выпили кофе. Приехавший чуть попозже белый микроавтобус куда-то делся, но это не беда – водитель, наверное, удовольствовался чашкой кофе, которую заказывал, и уже уехал дальше.
Выходить на улицу не имело смысла, все и так в порядке. Фонарь починят утром.
Он убрал со стола и вернулся за прилавок.
* * *
– Ну что, чучело, где ракеты?
Вопрос был задан таким тоном, что трясущийся от страха и неопределенности Збынек еще сильнее завибрировал и вполне ясно осознал – эти отмороженные незнакомцы, которые перестреляли его охрану, шутить не будут. Мало того шутить, даже денег не возьмут, сколь ни предлагай – им наличные не нужны. Это не конкуренты и не шпана. Это – русские. Русские, которые явились за похищенными у них ракетами. И именно эти русские взорвали склад в Варшаве, перетрясли компаньонов Арийца в Люблине, ну и к нему, Збынеку, домой приходили накануне вечером.