Битвы, изменившие историю
Шрифт:
Сицилийцы обратились к нему, предложив занять Акрагант, Сиракузы и Леонтины и попросив изгнать карфагенян, захвативших большую часть острова и угрожавших захватить его весь целиком. К Карфагену Пирр чувствовал только презрение, с которого он начал свои отношения с римлянами. Овладев главными эллинскими городами Сицилии – а Сиракузы были одним из крупнейших городов греческого мира, – он получил бы доступ к огромному резервуару людских ресурсов, которым не хватало вождя, выучки и дисциплины; рыжеволосый царь, как никто другой, мог дать им это. Больше того, он был уверен, что в двух битвах римляне понесли тяжелые потери. Чтобы оправиться, им понадобится время, а он восстановится быстрее их и вернется, имея за собой все сицилийские
Итак, он отправился на Сицилию и прогнал карфагенян с острова, оправдав свои расчеты, за исключением единственного города – Лилибея. Эта кампания продолжалась немногим более двух лет, и ее подробности не имеют значения для нашего рассказа. Однако Сицилия отчасти обманула его ожидания, не став для него крепкой опорой, и в основном из-за того, что ему не хватало качества, которое было в избытке у Александра, – мудрости в управлении государством. А может быть, из-за утраты в битвах с Римом его помощников и опытных управителей – Мегакла, Леонната и других. Где-то у верхушки его властной структуры образовался разрыв. Сицилия оставалась в его руках, но была уже на грани восстания, когда осенью 276 года до н. э. Пирр вернулся в Италию. Однако он пополнил свое войско, надеясь, что италийские победы снова заставят Сицилию покориться, а к весне 275 года он будет готов закрыть римский вопрос.
Тем временем Рим систематически побеждал племена южных самнитов и лукан, наступал на мелкие греческие города. Бывшие союзники Пирра среди племен покинули его, только Тарент и Регий были категорически настроены против Рима.
Оппонентами рыжего царя стали консулы Маний Курий Дентат и Корнелий Лентул. Последний не оставил значительного следа в истории, но не так обстояло дело с Манием Курием. Начнем с того, что это был один из самых уродливых римских граждан, особым его украшением были выступающие вперед зубы. Ему уже приходилось командовать армиями, и его дважды награждали официальными триумфами, которые в то время было гораздо труднее заслужить, чем потом. Когда до Мания Курия дошли вести о том, что Пирр снова явился в Италию, он понял, что эта война – не простое столкновение с галлами или самнитами, но настоящее дело. Ежегодный призыв он провел с беспримерной строгостью, распорядившись продавать с публичных торгов имущество тех, кто не явился на службу, что потрясло современников.
Оба консула командовали армиями. Армия Лентула двинулась в Луканию, чтобы перекрыть дорогу, которая проходила по центральной Италии между Тарентом и Римом. Маний Курий, открывший военные действия против нескольких племен южной Самнии, пошел западнее, получив известие о приближении Пирра, и стал лагерем у Беневента. Это был главный рыночный город самнитов, попавший в руки римлян за то время, пока Пирр находился в Сицилии. Таким образом, консул получил стратегическое преимущество обладания центром, откуда он мог помешать эпирскому царю поднять мятеж в Самнии, пока римляне удерживали дорогу. Уроки Гераклеи и Аускула не прошли даром для Мания Курия; он выбрал лесистую местность, труднопроходимую для конницы и слонов, и разбил лагерь у ручья перед равниной, ограниченной справа лесом, а слева заросшими оврагами.
Видимо, Пирр планировал разгромить Мания Курия, затем развернуться и захватить Лентула, двигаясь вдоль его путей сообщения. Отправив часть своих солдат навстречу Лентулу, чтобы не дать ему заскучать (это прекрасно удалось), Пирр предпринял стремительный бросок в направлении Беневента, имея в распоряжении 20 тысяч пеших, 3 тысячи конных воинов и, как обычно, слонов. Римляне наладили превосходные разведывательные и дозорные службы; Маний Курий владел полной информацией о приближении врага, но боги не приняли жертвоприношения (не без намека главнокомандующего), и Маний Курий остался в лагере, отправив гонцов к Лентулу.
Пирр располагал почти такими же полными сведениями о позициях Мания и решил действовать
Но видимо, вдохновение Пирра подвело его. Трудно представить менее подходящую вещь для прогулки по темной чащобе, чем двадцатифутовая сариса; должно быть, воины разбились на колонны, а скорость продвижения оказалась слишком медленной. Из-за этого пришлось зажечь факелы, проводники сбивались с пути, и уже занимался день, когда первая колонна Пиррова войска показалась на опушке леса сбоку от лагеря.
А в лагере исход жертвоприношений сразу стал благоприятен. Римляне выскочили за частокол, словно рой шершней, и атаковали вражеский авангард на границе леса. Завязался ближний бой с противником, и передовые греческие части (неясно, были это гипасписты или фалангиты) жестоко пострадали, потеряв несколько слонов и часть людей пленными. Пирр уже глубоко ввязался в бой, чтобы выйти из него, и отступать ему было некуда; против воли он был вынужден вывести армию из леса с правой стороны и принять бой на равнине. Пирр с большим искусством произвел этот трудный маневр, поместив слонов справа и большую часть конницы сзади, и едва успел закончить построение, прежде чем ряды греков сомкнулись с неприятелем.
В Гераклее римляне столкнулись с боевым строем, который им еще не доводилось встречать; на второй день сражения при Аускуле они попали в тиски на местности, где использовалась тактика сражения сплоченными блоками, которая лучше удавалась фаланге. Но теперь римлянам хватало места для действия, и место было не очень гладкое; что мешало грекам сохранять строй и создавало преимущества для манипул с их тактикой быстрых атак и отходов. На правом фланге и в центре римляне сметали все перед собой; боевые порядки Пирра терпели жестокое поражение и начали выбиваться из сил.
Но на левом фланге римлян (правом со стороны Пирра) атака слонов произвела свое обычное действие; ни конница, ни пехота римлян не могли устоять против них. Воины Мания Курия отступили к лагерю. И тут обнаружилось нечто неожиданное, что застало бы врасплох не только Пирра, но и любого полководца той эпохи. В лагере Маний Курий придержал большой резерв легионеров; когда бой приблизился к частоколу, резервные легионы вышли из боковых ворот в идеальном порядке и атаковали врага с фланга. Толпа римских копьеносцев разметала конницу и заставила ее отступить; пехотные подкрепления пали; слоны, атакованные с боков и тыла, бросились в лесистый овраг, где два животных были убиты, а остальные восемь захвачены. Рим побеждал по всей линии фронта.
Пирру удалось сохранить лишь несколько конных отрядов; когда он возвратился в Тарент и разместил там небольшой гарнизон под началом Милона, одного из своих военачальников, у него осталось не более 8 тысяч пехоты и 500 всадников, чтобы вернуться в Грецию. Тремя годами позже рыжий царь погиб от удара ночным горшком, брошенным одной старухой с крыши в Аргосе и попавшим ему в голову; тарентский гарнизон сдался, и Рим овладел Италией.
IV
Битва при Беневенте решила, что будущее Средиземноморья будет принадлежать Риму и римская политическая система станет проводником того, чему суждено остаться от греческой культуры. Гераклея, Аускул и Беневент, вместе взятые, обосновали этот результат. Его подготовили характерные качества римского солдата и создавшая его государственная организация. Но все могло бы сложиться по-другому, если бы Риму в подходящий момент не подвернулся зубастый Маний Курий.