Битвы за корону. Три Федора

Елманов Валерий Иванович

Выслушав меня, Галчонок шмыгнула покрасневшим носом-пуговкой и недоуменно спросила:

– А это на кой?

– Чтоб никто не помешал нашей встрече, когда я прилечу к ней в гости, – улыбнулся я. – А я непременно прилечу.

– На крыльях?

– На каких крыльях? – не понял я.

– Любви.

– Ах, ну да, – спохватился я, – на них самых, – и добавил: – Непременно постараюсь подобрать самые большие и крепкие, чтоб в обратном полете выдержали нас обоих.

– А как ты туда-то? – изумилась Галчонок.

Я пожал плечами и заговорщически приложил палец к губам, давая понять, что сие есть великая тайна. На самом

деле, даже если б и хотел, все равно не смог бы ничего рассказать – кроме общей идеи в голове пусто. Знал одно: Ксения поедет в Крым только когда меня не будет в живых, ибо отдавать ее в ханский гарем я не намерен.

Прощальный взгляд на корявую план-схему расположения ханских шатров подле речного изгиба, ногой по земле, стирая рисунок и бегом в шатер. А в нем послы крымского хана уже вовсю ставили условия, и Федор в ответ лишь кивал, безропотно соглашаясь со всеми их требованиями. Какая там затяжка времени! Скорее наоборот – едва Татищев или Сабуров пытались встрять, как он их гневно обрывал и вновь кивал Фариду-мурзе, подтверждал свое согласие. Козьма Минич вообще помалкивал, сокрушенно вздыхая и с упреком покачивая головой.

Ну, что ж, все правильно и… в полном соответствии с Сунь-цзы. «Если захватишь то, что дорого врагу, он будет послушен тебе». Сейчас я мог воочию наблюдать наглядное подтверждение правоты слов полководца древности. Юный государь уже успел согласиться на то, что он поедет сопровождать сестру и яснейшую до самого Крыма, а там непременно задержится до свадьбы Кызы на Ксении. Успели они обговорить и подробности церемониала завтрашнего приезда Федора в татарский лагерь. К тому времени, когда я зашел вовнутрь, перешли к обсуждению приданого невесты и на сей раз я успел вмешаться, буквально с порога заявив, что сумму надо бы скостить.

Началась торговля. Спустя пару минут, видя, что народец подался неподатливый, я решил обратиться к Тохтамышу. Дескать, до недавней поры я считал, что ханский сын унаследовал от отца помимо храбрости с мужеством и великодушие с щедростью, да вижу, ошибался. Жаль, не довелось встретиться с самим Кызы-Гиреем, чего мне очень сильно хотелось, ибо я уверен, что он, сидя тут, непременно бы….

Меня перебили. Встрял Фарид-мурза и с ехидной улыбкой заявил:

– Тебе не о чем жалеть, князь. Прослышав о твоих ратных делах и громких победах, хан и тебя приглашает к себе вместе с твоим государем. Поверь, он всегда рад видеть у себя в гостях удалых багатуров, да и негоже оставлять царя без его любимого воеводы.

– Вот за это благодарствую. Утешил, так утешил, – невозмутимо кивнул я и, прижав руку к груди, слегка склонил голову. – Передай хану мой самый низкий поклон за столь любезное приглашение и что я непременно буду у него в гостях, – и попросил, повторить условия нашего с государем въезда в стан Кызы, кои я слышал не с самого начала.

Фарид-мурза вопросительно повернулся к Тохтамышу, получил в ответ благосклонный кивок, и охотно приступил к повтору. Как я понимаю, ему и самому было приятно, пользуясь случаем, лишний раз посмаковать унизительные требования.

Итак, мы поутру впускаем в Скородом сотню воинов, сопровождающих татарских послов и счетоводов, которые должны убедиться, что «приданое» приготовлено, после чего, прихватив сундуки с серебром, золотом и мягкой рухлядью, то бишь мехами, все вместе отправляемся на встречу с ханом. Нас сопровождают два десятка стрельцов без пищалей.

Остановившись

на половину полета стрелы от ханских апартаментов, Годунов должен спешиться и направиться к Кызы, который будет ждать своего будущего шурина подле своего шатра. Не дойдя до хана, сидящего на коне, пяти шагов, Федору надлежит упасть на колени и протянуть ему свою саблю в знак покорности. Далее нас ждет праздничный пир. Наутро осада снимается, а мы все дружненько отправляемся в Таврические степи.

Может и впрямь направимся, если… Если у меня не получится осуществить совет китайского полководца и захватить самое дорогое у татар, взяв в заложники самого хана. А заодно и самое дорогое для Кызы, то есть его первенца Тохтамыша.

Звучало безумно, но иного варианта для спасения Федора и Ксении не имелось….

Глава 30. Пусть будет!

Условия завтрашней капитуляции я слушал именно под этим углом – прикидывая, какие из них так-сяк, а какие надо изменить, пока не поздно, ибо они мешают моему замыслу, успевшему за это время обрасти очертаниями, контурами и прочим.

Кстати, сами татары реагировали на излагаемое Фаридом-мурзой по-разному. Сдается, не все они были сторонниками такого откровенно унизительного варианта, особенно Араслан Дивей. Да и у Хаджи-бея губы периодически кривились в презрительной усмешке, когда он поглядывал на Годунова. Наверное, считал, что воин не должен так себя вести и соглашаться на подобное. Разве в исключительных случаях, но нынешний под эту категорию, на взгляд бея, явно не подходил.

А вот у Тохтамыша в глазах было иное, и в первую очередь эдакая высокомерная надменность. Ну и гордость тоже: за себя, за отца, за своих удалых воинов. Что ж, ему простительно. Мальчик по молодости многого не понимает, а вот сам Кызы…. Он-то о чем думал, когда выдвигал такие требования? Неужто не понимает – унижения не прощают, сколько бы времени ни прошло. Не прощают, пока не отомстят. Тогда зачем ему понадобилось втаптывать в грязь достоинство родного брата своей жены?

И тут я окончательно понял будущую судьбу Федора. Хан потому и не церемонится, что моему ученику жить осталось всего ничего. Нет, сразу его не убьют – он нужен как заложник, при виде которого русские полки беспрепятственно пропустят татарское войско. Зато добравшись до Бахчисарая…. Не спорю, возможно, Кызы посчитает выгодным некоторое время сохранять ему жизнь, продолжая удерживать у себя «в гостях». Но продлится это недолго. До приезда послов из… все той же Руси. Официально они прибудут ходатайствовать об освобождении государя, а тайно…. Словом, понятно. И дары – большие, знатные. Тут Романов не поскупится.

Короче, с Годуновым все понятно – не жилец. А кто конкретно займется его убийством, не суть важно. Либо даст согласие сам хан, либо кто-то из его окружения, загипнотизированный видом сундуков с русским золотом, тихонько подсунет ему яд.

Выходит, черное предсказание пророчицы и здесь грозит сбыться. Впрочем, в ее прогнозе, помнится, указано кое-что и для меня, к примеру, острый кол. Причем, если память мне не изменяет, именно он был назван первым, а уж вторым и третьим смертное зелье и жаркий костёр. Что ж, кол – самый вероятный вариант в случае неудачи моей затеи. Но пока я жив, а потому поглядим и для начала займемся… торговлей, благо, Фарид-мурза закончил и вопросительно уставился на Федора.