Black Sabbath. Симптом Вселенной

Уолл Мик

— В группе было такое настроение — «кто-то обязательно должен уйти», — пожимая плечами, рассказывал Гизер много лет спустя. — Сначала ушел я. Они все встретились, потом Билл пришел ко мне домой и сказал, что я уволен. Причины не назвали. Просто — я больше не в группе, остальные считают, что мне неинтересно работать, так что я должен уйти. Я, конечно, немного разозлился, но, знаешь, спорить не хотел. Да и не особенно-то я огорчился, если честно. Я к тому времени уже потерял интерес.

А потом, недели через три или четыре, мне снова позвонил Билл и сказал, что группа хочет со мной встретиться в «Холидей-Инн» в Бирмингеме. Я подумал: это еще что, блин, такое? Ну, я пошел, встретился

с ними, а они говорят: мы хотим, чтобы ты вернулся, я тогда ничем не занимался, так что сказал — ну ладно. В группе просто были брожения. Настроение такое — кто-то должен уйти, но кто? Первым оказался я. В общем, я вернулся в группу, и, естественно, чувства у всех были не лучшие. Как бы все ни старались это скрыть, настроение было паршивое.

Через неделю в Уэльсе их посетил бухгалтер Колин Ньюман, работавший на Дона.

— Я знал, что рано или поздно нас ждет что-то очень плохое, — сказал Оззи, — потому что мы никогда не платили налогов. Патрик Миэн просто говорил: «Не беспокойтесь об этом, я разберусь». И он разбирался, понимаешь? А потом мы ушли от Патрика, Колин Ньюман приехал в Монмут и четыре е*аных часа рассказывал нам про все эти тонкости и прочее. В общем, он сказал: «Слушайте, вы не платили налогов вообще никогда. Надо заплатить налоги». Билл после этого разозлился и спросил: «А ты не мог бы все это повторить?» А я говорю: «О, да ну на х*й, Билл! Это безнадежно!» Я просто встал и ушел. Я был пьянее всех, но доехал на машине от Монмута в Уэльсе до самого Стаффордшира. У меня даже прав не было. Надо было просто свалить подальше…

Тони был взбешен. Как посмел он, самый низкий по положению, просто сбежать и оставить группу в дерьме? Гизер и Билл, впрочем, боялись куда больше. Оззи был певцом группы. Как выразился Гизер: «Нельзя просто пойти в магазин и купить нового». Означал ли отъезд Оззи распад группы? Тони был несгибаем.

— Если прижать Тони к стене, то он накинется на тебя, он боец, — вспоминает Пол Кларк. — Он примерно так ко всему отнесся: ну и х*й с ним, найдем нового певца. И это он и попытался сделать.

Певец, к которому обратился Тони, стал фигурой весьма неожиданной — но именно таких Тони постоянно подбирал в следующие двадцать лет, когда приходилось искать для Sabbath очередного вокалиста. Вместо того чтобы найти кого-нибудь, чей голос легко подошел бы к отлично известному материалу, он выбрал человека, настолько не похожего на Оззи — и по характеру, и голосом, — насколько возможно. На этот раз — бывшего фронтмена Savoy Brown Дейва Уокера. Дейв пел хорошо, но очень стандартно и приблюзованно, в характерном стиле своего поколения: грубовато, с хрипотцой и вибрато и очень энергично. Это идеальный голос, чтобы петь что-нибудь вроде «О-о-о, крошка». Но вот исполнение, скажем, Iron Man или Children Of The Grave, — задача для него почти непосильная.

Тони было все равно. Дейв тогда жил в Сан-Франциско, куда его «вынесло» после короткого, безуспешного периода в Fleetwood Mac, но он был еще одним своим парнем из Бирмингема, которого Тони и Билл знали еще со времен Mythology. Он был чуть старше остальных — в январе ему исполнялось 33, — и всегда с уважением относился к Тони, который когда-то помог ему получить место в Savoy Brown. Айомми знал, что проблем с ним не будет. Уж точно не столько, сколько их было с Оззи. Более того, он мог сразу прилететь обратно в Англию. И — он умел сочинять. Один короткий, бормочущий телефонный звонок от Тони, и Дейв присоединился к группе.

Но если Уокеру представлялось, что он нашел себе работу мечты в суперзвездной рок-группе, то его ждал большой сюрприз. Он приехал в Монмут в ужасно холодный и дождливый день незадолго до Рождества 1977 года, и увиденное его явно не воодушевило. Тони, похоже,

был рад его видеть — наконец пришел хоть кто-то, с кем можно вместе сочинять и кто рад этим заниматься. Но Тони был весьма неразговорчив. Нужно было самостоятельно угадывать его чувства. Дейв, конечно, вполне мог с этим ужиться — за Тони говорила его гитара. Певец быстро занялся работой над новым материалом, в том числе тремя песнями, которые в результате записали для следующего альбома Sabbath. Гизер, который никогда раньше не встречался с Дейвом, был молчалив и отстранен — судя по всему, думал Дейв, потому, что его не очень радовала перспектива появления в группе нового поэта. Ну а Билл… Билл в те дни разговаривал только с Биллом, и то только когда был достаточно для этого трезв. Вспоминая те репетиции много лет спустя, Дейв считал, что главным компонентом той гнетущей атмосферы было отсутствие Оззи. И без того шаткая структура казалась еще более странной и непрочной. Он вспоминает, что как-то днем Оззи пришел выпить с ними в пабе.

— Мне было его очень жаль, потому что в то время он, по-моему, пережил ужасные события. Я тогда думал, что Оззи и сам не понимает до конца, что делает. Он не был уверен, правильно ли поступил, когда ушел из Black Sabbath.

Работа с оставшейся группой была такой, «словно ты пришел домой и не понимаешь, куда попал».

Может быть, и так. Но это не помешало ему «написать хренову тонну» текстов за время работы. Еще были сделаны новые фотографии группы — вместо официальных пресс-релизов.

Оззи быстро отреагировал, в том же месяце дав слезливое интервью Тони Стюарту из NME. Примостившись у трескучего камина в роскошной гостиной своего стаффордширского особняка, он рассказал удивленному журналисту, что если бы не ушел из Sabbath, то «умер бы через два-три года, а мне кажется, что нет ничего достойного того, чтобы лишиться за это жизни». Он говорил, что находится в «двухлетнем запое» и чувствует себя очень виноватым, что подвел фанатов, «потому что для тех, кто когда-то любил Sabbath, теперь все будет иначе». Но у него не было выбора. «Я бы не сказал, что группа испортила мне жизнь. Но у нас было много личных конфликтов». Он признал, что ему не нравится Technical Ecstasy, но вместе с тем играть на гастролях одни и те же старые песни каждый вечер скучно. Он проводил параллели между ранними классическими композициями Sabbath и новой волной панк-групп. «Я не говорю, что мы предшественники панка, но в какой-то степени мы были народной группой, такой, как сейчас панки. Я не хочу так играть, но мне нравится новая волна, потому что необязательно быть нейрохирургом, чтобы ее слушать. Это простая, приземленная музыка, которую можно настучать даже на жестяной крышке». Оззи решил, что прежде всего Sabbath уничтожил музыкальный бизнес. «Бизнес, — объявил он, — похож на спелое красное яблоко, за которым прячется огромный краб». А еще он сделал пророческое, как выяснилось, объявление, что собирает собственную группу, которую назовет Blizzard Of Ozz. «Я готов работать дальше, — пожимал он плечами, — но в комфортных условиях. Я больше не позволю делать из себя проститутку».

В январе 1978 года «новые» Sabbath отметили новый год, выступив вживую на местном бирмингемском пятничном дневном телешоу Look Hear, где ведущей работала Тойя Уилкокс; они исполнили War Pigs и новую песню Junior’s Eyes, сочиненную с Дейвом Уокером. Друзья и сотрудники из офиса Дона и представители лейбла сказали, что все вышло замечательно, и предсказывали новому составу большие перспективы. Сам Дон, впрочем, был не так доволен. Но он хотел потянуть время, прежде чем сделать свой ход, и этот ход оказался решающим.