Благими намерениями вымощена дорога в ад
Шрифт:
Такеши стремительно вошел в покои Амизи и, не говоря ни слова, притянул ее к себе и принялся страстно целовать. Но едва вокруг нее сомкнулись мужские руки, девушка замерла от ужаса — ей казалось, что все повторяется, паника захватила ее, и она стала резко вырываться и сдавленно повторять:
— Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, нет!!!
Слезы заливали ее лицо, она дрожала и вздрагивала от прикосновений попытавшегося ее успокоить мужчины. Амизи сжималась на полу в клубок и даже и не слышала обеспокоенного голоса Темного Императора. Он чувствовал беспомощность, ее отчаяние и боль рвали ему сердце. Мужчина понял, что ничем не может
Рэм остановился возле массивных дверей и кивком головы отпустил охрану, повиновавшуюся ему беспрекословно. Глубоко вздохнув и проведя рукой по абсолютно мокрым волосам, он медленно открыл двери и вошел в покои наложницы Темного Императора. Тихие, отчаянные всхлипы заставили его вздрогнуть, а свернувшаяся в позу «зародыша» женская фигурка разом выбила у него из легких весь воздух — это был оглушающий удар. Мужчина мгновенно преодолел разделяющее их расстояние и подхватил девушку на руки, она сразу же забилась, как птичка, попавшая в силки, и закричала.
— Тише, Ами, — он назвал ее детским именем и еще крепче прижал ее к себе и опустился с ней к глубокое кресло. — Ты теперь в безопасности.
Услышав мягкий, полный сострадания голос, зовущий ее так, как ее называли так невероятно давно, что она стала потихоньку забывать об этом, девушка вздрогнула и подняла глаза на мужчину, в чьих объятьях сейчас находилась, и буквально застыла.
— Рэм… — едва смогла вымолвить она, и слезы еще быстрее потекли из ее глаз.
— Шшш, не плачь, Ами, — он вытирал ее слезы белоснежным платком и успокаивающе гладил другой рукой по спине, но ее слезы было не остановить.
Амизи вцепилась в его плечи и полным боли и раскаяния голосом прошептала:
— Прости меня, Рэм…
— Что ты такое говоришь, Ами…
— Я так виновата перед тобой… теперь я понимаю, на что мы с братом обрекли тебя тогда… умоляю прости, — она спрятала лицо у него на груди и разрыдалась, продолжая повторять, как мантру, слово «прости».
Он не мог больше сердиться на нее: ее боль, ее страдания, искреннее раскаяние — все это перевесило, и он понял, что готов простить. Мужчина осторожно приподнял за подбородок ее голову и заглянул заплаканные глаза.
— Я прощаю, — тихо и невероятно серьезно произнес он.
— Спасибо, — ее губы дрогнули в жалкой попытке улыбнуться.
— Ами, хочешь, я помогу тебе забыть, что с тобой произошло? — вдруг предложил Рэм.
— Нет, — она отрицательно покачала головой, хоть по щекам все так же бежали слезы.
— Тебе не нужно терпеть всю эту боль, — его голос убаюкивал, успокаивал, обещал безопасность и покой.
— Не надо, Рэм, — Амизи чувствовала, как тонет в его глазах без возможности сопротивляться — она никогда не могла ему сопротивляться, его воля была намного сильнее ее.
— Все будет хорошо, Ами, — шептал он, и она безоговорочно верила ему. — Я только немного притушу твои воспоминания и успокою боль, не переживай, ты ничего не забудешь.
— Спасибо, — одними
Рэм несколько раз моргнул, выныривая из ее сознания, а потом очень осторожно встал, стараясь не разбудить уснувшую на его руках девушку, и перенес ее на кровать, где тщательно укрыл одеялом. Некоторое время он просто стоял рядом и смотрел на ее безмятежное ослепительно красивое личико — Амизи спокойно спала. Ему удалось приглушить те ее воспоминая, что несли с собой ужас, боль и бездну страха и отчаяния, искусственно «состарить» их, сделать так, что они перестали мучить ее, отодвинулись. Он также скорректировал ее чувства, убрал панику и страх мужских прикосновений — чтобы она ни сделала, было слишком жестоко калечить ее таким образом, превращая в призрак женщины, неспособной выдержать малейшее мужское прикосновение. Рэм удивился, как она вообще смогла быть рядом с ним, хотя, возможно, тут сыграло свою роль знание того, что именно он, как никто другой, знает через что ей пришлось пройти. Мужчина вздохнул, ему все же пришлось избавить ее от части воспоминаний, слишком жуткой части. Он непроизвольно сжал кулаки и стиснул зубы — если бы ее обидчики были живы, он бы медленно разрезал их на части за то ЧТО они с ней делали. Да, он обещал, что она ничего не забудет, но лучше пусть Амизи на него злится, чем покончит с собой, а это бы непременно произошло, если бы он не забрал у нее те воспоминания. Рэм заставил себя расслабиться и неслышно выйти из покоев — ночь была не бесконечной, а ему нужно было еще очень много всего успеть.
Такеши остановился перед дверью одной из камер подземелья, на миг замер, а потом решительно вошел и в ужасе замер на пороге не в силах поверить собственным глазам. В дальнем конце каменной камеры за руки был подвешен к потолку Исао, длинные волосы закрывали лицо, небрежно перекинутые вперед мучителями со спины, которую расчерчивали кровавые следы от ударов плети. Свист плети… удар… невольное сокращение мышц… кровь выступает на коже… ее ручейки медленно стекают вниз… тяжелое, срывающееся дыхание и снова свист… но удар так и не был завершен…
Темный Император оказывается рядом и перехватывает руку палача, алые глаза пылают яростью, когда он буквально рычит:
— Кто?
Но на лице человека лишь страх, его начинает бить дрожь, и он не может вымолвить ни звука. И тогда Такеши буквально разрывает его разум в поисках того, кто посмел отдать такой приказ и содрогается от ужаса и непонимания. Мертвое, истекающее кровью тело, еще недавно бывшее палачом, тяжело оседает на пол. Едва заметное движение руки с мелькнувшим в ней клинком, и второй мучитель лишается головы, а Темный Император уже отвязывает Исао.
Едва путы перестали поддерживать его в вертикальном положении, Исао покачнулся и упал бы, но Такеши вовремя поймал его и удержал.
— Я не знал, — хрипло выдохнул Темный Император, осторожно, стараясь не причинить лишней боли, поддерживая друга. — Ты знаешь, я бы никогда так с тобой не поступил.
— Знаю, — едва слышно прошептал Воздушный Властелин и попытался выпрямиться, но только с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы воздух и побледнел.
— Если бы я только мог предугадать такое… — он убрал волосы с лица друга и остолбенел: рассеченная бровь, кровоподтек на скуле и кровь в уголке губ. — Боги… как она могла?