Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

Голенищев-Кутузов Илья Николаевич

ЗА РУБЕЖОМ (1936-1954)

И даже мглы – ночной и зарубежной

Я не боюсь.

А. Блок

«Ангелы моей страны родной…»

Ангелы моей страны родной, Видел вас в моем бессильи: Распростерли надо мной Белые израненные крылья. Только миг – и отступили прочь, В сон отчизны ледовитый. Уж никто не в силах мне помочь, И лежу я как убитый. Но сквозь призму хладного огня, За чертой последней отречения, Различаю – вне меня – Времени возвратное движение. Хлынет сердца жертвенная кровь В древний холод мирозданья. Зазвучу перед тобой, Любовь, Обнаженным голосом страданья. 1933

ГРАЖДАНЕ

ВСЕЛЕННОЙ

…Мы – граждане вселенной, Всем близкие, всем чуждые; мы – дети России, обновленной сокровенно. По всем путям, по бездорожьям многим Идем с Востока, видим запад солнца И говорим на многих языках. В гонении, в рассеяньи, в смущеньи Умов и в нищете усталой плоти Не гневный страх, но звездное терпенье Таим в сердцах, где нет давно надежды На торжество земных великолепий. Пускай вокруг, хуля людей и Бога, Случайные попутчики толпятся, Взывая о возмездьи, о величьи Былого, и влачат с собой повсюду – От стен Парижа до манджурских сопок И храмов потрясенного Китая – Тоску утробную по растегаям, Воспоминанья о садах вишневых, Туфлях обломовских, и самоварах, И табелях о рангах, и скрижалях Незыблемых, и о столпе закона, – Они не мы. Их поглощает время. И мемуарным отсветом мерцают Их призрачные хищные обличья. А мы таим в себе непостижимый, Единый лик Архангела России. Мы огненною скорбью крещены, Живой и мертвою водой омыты; Пройдя врата отчаянья и смерти, Мы поняли величие и силу Сопротивление в духе. Наступили Те времена, когда опять поэты Ведут народ в пустыню, иссекая Потоки вод из скал невозмутимых, Чтоб из сердец текла живая влага. Мы восстаем магическою силой Над злобою египетской и болью Склонившихся к земному тленью дней, Над хаосом российских днепростроев, Над рудами сибирскими, над сонмом Левиафанов, торжищ и колхозов, И видим, что ушли в земные недра Благие духи. Мать-земля сырая Лежит без чувств. Лишь ангелы успенья, Как странники, являются бездомным На перекрестках, рубежах, распутьях России… 1935

«В моих последних, татарских…»

В моих последних, татарских, Еще не крещенных глубинах Над пеплом усадьбы барской Слышится свист Соловьиный. Мне видится дикое поле, Дотла сожженные сёла. О вольная воля, Разбойничьей песни веселость! Во мне пламенеет, клубится Вся страсть возмущенной стихии: Я больше не в силах скрыться От страшного зова России. 1936

«Я не хочу быть чище и святее…»

Я не хочу быть чище и святее, Чем родина моя. Нет, лучше смерть, нет, лучше нож злодея И мрак небытия, Чем причитания святош и стариц, И ектеньи ханжей, И укоризненный горе воздетый палец, И белый бред вождей. Кому судить, – в борении, в страданьи Над бездною времен, Россия, ты – святое упованье Народов и племен. Пускай еще слепых стремлений взрывы Терзают облик твой, Ты создаешь невиданные дивы, Ты жертвуешь собой. Ты восстаешь из бездны возмущенных Вскипающих глубин. Отчизна мира, сердце угнетенных, Мой путь и твой – один. 1936

«Да, я знаю: из крови и мук…»

Да, я знаю: из крови и мук, Из позора и смрада, Из сведенных отчаяньем рук, Из привычного ада, Из чумных и расстрелянных лет, Что зияют как рана, Из жерла пожирающих бед, Непосильного срама, Из трущоб, и песков, и пурги Всероссийского горя, От варягов до желтой Урги И от моря до моря – Восстает от последнего дна Обессиленной бездны И грядет океана волна! – Многолика, безвестна, Всё мощней, всё слышней, всё ясней, И сердца потрясает глухие В озареньи очищенных дней Молодая Россия. 27 декабря 1936

«Опять кричат досужие витии…»

Опять кричат досужие витии, И режет воздух громкоговоритель, И делят ризы алые России, И

каждый мнит, что он ее спаситель. Но мне ль судить измученную землю? Не соблазнюсь ни правдой, ни химерой: Какая есть, о родина, – приемлю С терпением, надеждою и верой. 1937

«Опять нас разделяют знаки…»

Опять нас разделяют знаки. И твой не мой, и мой не твой. Кровавые восходят маки Над обнаженною землей. В твоей руке тугая лира. К чему? В честь явленных богов Уже возносится секира И связень древних батогов. И крест надломленный кружится, Не в силах вечность побороть, Звезда кровавая нам снится, Вонзается в живую плоть. Разит нас серп, крушит нас молот, Слепят плакатные огни, И ненавистью мир расколот. Смирись. Душой навек усни. И растворись в толпе безликой, Воспламеняйся, холодей, Приветствуй исступленным криком Непререкаемых вождей. И, разрушая, погибая, Плечом к плечу и к мысли мысль, Верь в торжество земного рая И в правоту священных числ. Но если лирою Орфея Ты выведен за тот предел, Где только духи, пламенея, Встают над прахом душ и тел, Тогда, превыше всех страданий, Пылай ликующим огнем, Освобождая от желаний, От страха смерти, И в твоем Огне вселенском и кристальном Преобразится дольний слух, И в океане изначальном Бессмертный отразится дух. 1937

РОДИНЕ

Только ты. Отягчаются веки Долгожданной слезой. Только ты – и певучие реки Вновь текут предо мной. И со мной – колыханья, мерцанья Уходящих годин, Словно не было вовсе изгнанья И досрочных седин. Словно грудь эта только дышала Первых дней глубиной, И душа только звукам внимала Древней песни степной. 1938

ИСПАНИЯ

Испания, нет нам роднее И нет обреченней страны. Из бездны столетий, рдея, Из пламенной глубины Встают твои скалы, твердыни, Дороги, соборы, сады Под пенье загробной латыни, Под звон медно-красной руды. Твоя золотая армада Плывет к берегам Ципанго. Но слышится тихое «Nada» – Понятное нам «ничего». И там, над толпой, воспаленной Миражами долгих сиест, Колеблется – вижу – зеленый Святой инквизиции крест. И скорбью – упорнее зонда – Пронзает сердца и звенит Пустыни мираж, canto hondo, И вдаль заключенных манит. И в карцере тихой Севильи, В оковах меж гордых колонн Поруганный нищий в бессильи, Безумной мечтой уязвлен, Провидит сквозь полдня дремоту В кристальном и звездном огне Печальную тень Дон Кихота На тощем, как вечность, коне, – Чтоб смехом, и болью, и смехом Звучали, пьянели века И чтоб несмолкаемым эхом Сердца отзывались, пока Не встанет из бездны падений, Играя с превратной судьбой, Народный и солнечный гений Над древней испанской землей. 1937

«Как Улисс, отверг я обольщенья…»

Как Улисс, отверг я обольщенья Запада обманчивых Цирцей. Всё ясней мне было превращенье Бедных спутников моих в свиней. 1938

«Двадцать лет по лестницам чужим…»

Двадцать лет по лестницам чужим, Двадцать лет окольными путями К цели неизвестной мы спешим. Наш народ давно уже не с нами. Он велик, могуч и молчалив. Хоть бы проклял нас, но нам ответил. Мы забыли шум родимых нив. Всуе трижды прокричал нам петел. Отреклись мы от родных глубин И прервали связь святую сердца. Дожили до роковых седин С кличкой иностранца, иноверца. Чем отверженности смыть печать, На какую смерть идти и муку, Чтобы сердцем снова ощущать Круговую верную поруку? 1938