Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

Голенищев-Кутузов Илья Николаевич

«Измученная негой бездыханной…»

Измученная негой бездыханной Вся в золоте осеннего заката Лежала ты. И медленные тени Опять тебя ревниво облачали В одежды сумерков неторопливых, Но мне казалось в этот вечер дремный – Меж нами разверзаются пространства. Всё дальше ты. И мне нельзя коснуться Тебя. Меж нами горы, реки, Широкие бесстрастные долины, Прохладные моря и небо, небо С дождливыми слепыми облаками. О, сколько раз, с тобою разлученный, Воссоздавал тебя из Тьмы и страсти, Но призрак твой выскальзывал, и руки Я

опускал бессильные. И снова Холодные бескрайние пространства, Где протекает медленное время, Меж нами раскрывались. Лишь порою В тревожных снах с улыбкою спокойной – Какой я никогда не видел прежде – Являлась ты. Когда же пробуждался – Едва приметной золотою сетью Дрожала ты, в эфире растворяясь, И чувствовал я пламени дыханье И быстрый холод закоцитной влаги, Как будто в тайны смерти и рожденья Я посвящен.

«От тебя, как от берега медленно я отплываю…»

От тебя, как от берега медленно я отплываю, Уходя в океан безнадежных времен, И твой образ, твой голос навеки, навеки теряю, Но звездою утраты одинокий мой путь озарён. Так от смутного берега непримиренной отчизны Отходил я когда-то в ещё непонятную даль, Чтобы годы и годы скитальческой горестной жизни Очищали потери и трижды святила печаль. Так когда-нибудь в час непоправимой разлуки Я навеки отчалю от милой земли голубой, И, как крест над вселенной, созвездий расширятся руки, И я всё обрету в отреченьи и буду навеки с тобой.

«Как влажным воздухом и Адрии волной…»

Как влажным воздухом и Адрии волной Незримо окружен, любимая, тобой. Тобою пьян, поет осенний виноград, Над призраком твоим оливы шелестят. Над милым призраком приморская сосна Склоняется, шумит, и вторит ей волна. В час равноденствия на отмели сырой Усталый я уснул. Пугливый образ твой Вошел в мой сонный мир. И были мы вдвоем – В одном биении, в дыхании одном, Сливаясь с глубиной взволнованных морей И с полнотой небес, ты вновь была моей. И ты ушла с зарей, прозрачна, как заря, Лазурным пламенем в моей душе горя. 1932

«Как пережить мне смерть мою в тебе?..»

Как пережить мне смерть мою в тебе? Какое этой муке дать названье – Покорность? Безнадежность? Упованье? Но ты в моей останешься судьбе, Как серафим, что указует путь, В смертельный холод звездный отступая. О, если бы хоть раз еще взглянуть В его глаза, горя и не сгорая. И видеть тот же пламень голубой Его очей – полуночный и властный, Чтоб изойти восторгом, и тоской, И музыкой, с уделом не согласной. 1935

МУЗА

Запах кипариса, и сандала, И увядших лет, и роз сухих. Не сама ли эту песнь слагала, Не сама ли повторяла стих Безнадежный. И, ремней сандалий Недостойный развязать твоих, Вижу крылья, ощущаю дали, Повторяю непонятный стих. Миг один. И косы золотые Растворятся в золоте зари. Но в ларце, где дремлют дни былые, Ты забудешь снова янтари. Поспешить свидание не смея, Буду долго, долго ждать, бледнея, Колдовать над розою сухой, И вдыхать запретные куренья, И мешать святое нетерпенье С медленной, покорною тоской. 1935

МЕНТЕНОН

«Je serrais les bras; mais j’avais

deja perdu ce que je tenais».

Bossuet

1

Ты

помнишь ли те полдни? Голоса Смолкали птиц, пахло древесиной, И падала смолистая слеза, Прозрачная, как стих Расина. Сжимали жадно цепкие плющи Стволы высоких кленов, тонких сосен, А в чаще пели скрытые ключи, И музыкою приближалась осень.

2

В зеленые каналы и пруды Глядели, не мигая, водяницы; Касались заколдованной воды Их неподвижные ресницы, Лазури древней ветхая печаль Дрожала в ясности полдневных звуков, И поглощала медленная даль Руины королевских акведуков.

3

По склону дымному в венке из мхов Оторопелый фавн бежал, хромая. Под аркою недвижных облаков Внизу дремал дворец Ноайя. И прославлял багряный гимн листвы Барочный герб на полукруглой башне, И замковые расплывались рвы, И с будущим сливался день вчерашний.

4

Войди со мной в тот храм, в ту тишину: Ты чувствуешь ли кленов колыханье И голубую дремную волну Неодолимого желанья? Где грань последняя, где роковой предел Земли, небес, и музыки, и тела?.. Ты помнишь ли, как полдень пламенел И в воздухе ты таяла и пела?

5

Безумием душа поражена И полнотой любви несовершенной И жертвенной. Сама собой пьяна, Она колеблет сон вселенной, До звезд встает и поражает плоть, Мгновениям дарует вечность. Безумствует, стремится побороть Богов убийственную быстротечность.

6

Как будто власть имеет всё вернуть В счастливое довременное лоно И кругом сказочным навек замкнуть Холмы и башни Ментенона, И Франции улыбчивую сень, И лес из басен Лафонтена, И лета ускользающую тень, И запах смол, увядших роз и сена;

7

И сладострастья легковерный сон Средь августовской музыки багряной, Опаловый лучистый небосклон Над изумрудною поляной, – Как будто власть имеет превратить В гимн торжествующий земного постоянства Два сердца смертные, чтоб вечно жить Вне времени, вне чисел, вне пространства.

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ (1935-1938)

«Не плакальщицей жертвенного Слова…»

Не плакальщицей жертвенного Слова Моей страны родной, Но вестницей грядущего живого, Евангельской женой, Душа моя, пребудь в усталом мире! Колебля твой покров, Уже дрожит в предутреннем эфире Благая весть веков. Лишь этим Словом всколосятся нивы И лягут под серпом, И города восстанут, горделивы, В просторе голубом, И мой народ забудет мор и голод, Презренный страх и стыд – По наковальне обновленный молот Свободно зазвучит. Уже восходит творческое Слово, Пронзая мертвый слой, Звездой любви пылающей и новой Над русскою землей. 1933