Благодать
Шрифт:
Наконец он говорит, ты, значит, побывала в Блэкмаунтин?
Когда не отвечает, он задерживает на ней странный взгляд.
Говорит, куда подевались твои слова.
Она не может ответить.
Он говорит, язык у тебя всегда был подвешен.
Взгляда с нее не сводит, но тут что-то, похожее на страх, чиркает по поверхности в глазах его, и не успевает она это поименовать, он хватает ее с той же старой силою, открывает ей пальцами рот. Отпустив ее, говорит, ты прости меня, но надо было проверить, что язык тебе не отрезали и что не пука ты, за мною пришедшая. Богу известно, я ждал. Слыхал я, есть в Глене женщина, которая тоже слова растеряла. Повидала
В глаза ей смотреть он не может, поскольку глаза ее полны вопросов. Затем встает со стула и трет здоровенные свои руки. Говорит, я не знаю… Я не знаю, что с ними сталось. Кое-где все пошло очень плохо. Очень плохо пошло и здесь, это точно. Хотя по большей части этот дом не затронуло, слава Богу. Что я повидал, не спрашивай. Сказать могу только, что этот дом был пуст, когда все худшее завершилось. То была худшая зима на моей памяти. Никогда сроду не видывал я такого. Несчастья она принесла, как никакая другая. Страсть сколько уехало из этих мест. Ушли по дорогам или же уплыли кораблем, а много кто отбыл на церковный погост, и полно на полях их было. За то время я на холм не подымался ни разу, хотя, может, и должен был, но тут было столько горя, и приходилось печься о том, что имеешь, поскольку глазом моргнуть не успеешь, и нету. Ни разу они сюда не приходили, как на духу говорю. Слава Богу, этого дома не коснулось.
Тряской рукой пробегает по волосам. Плюет в огонь.
Говорит, увидишь, один-другой богатый дом построили тут как ни в чем не бывало. Сколькие-то нажились на этом. Всегда найдутся те, кто переждет, пока все не скатится к худшему, и они тогда накупают всего, что идет по дешевке. Много славной скотины скуплено было хапугами по цене ниже нижнего. Люди распродавали едва ль не за так. Колумбо Маклафлин тот. Не знаю, помнишь ли. Просидел с мошной своей в кулаке, муслил сметливые пальцы. Разжирело хозяйство его будь здоров, ей-ей. А немалая доля домов стоит теперь пустая. Эта кузня дыма не видела два года. Раз язык твой кот уволок, я порасспрашиваю про твоих, но сомневаюсь, что добьюсь чего дельного, поскольку уже о них бы услыхал, теперь-то. И надо было б поспрашивать, мы ж кровные. Она была славной женщиной, матерь твоя. Времена были… времена ужасной неразберихи.
Он повертывается посмотреть на нее, и глаза у него светлеют. Ты очень другая стала с тех пор, как я тебя помню. Бог забрал тебя девчоночкой, а обратно прислал красивою женщиной.
Она просыпается от голоса, это ее же шепот. Встает и видит очерк Гвоздаря, тот дышит морским дыханьем у себя в кресле. Обертывает она себе плечи накидкой, отдвигает засов на двери, видит, как покойно падает свет на внахлест лежащие Гвоздаревы ладони, ноги раскинуты, стопы свернуты внутрь, рот нараспашку, словно изумленный какой-то грезой. Звериный рывок холодного воздуха, и вот она уж оставляет за спиной дорогу, что вьется вверх к Блэкмаунтин, шагает к пепельному морю, что тащит вверх ржавый нож ветра. Внезапная пара следящих за ней красных глаз среди поля, бычьи.
Слишком многие места предъявляют ей воспоминанья. Будто бы, думает она, память таилась не в мыслях, а в глубине осязаемых сочетаний предметов. Как угол дороги вдруг выдает внезапное движенье, пляску духов, каких она пытается обдурить, глазея куда-то прочь. Проходит мимо и своего призрака, идущего рядом с матерью. Некий непамятный разговор и чувство долгого и нескончаемого лета, грядущее – бескрайний простор. И у волнолома она видит некий утраченный день под позабытым
Дорога ведет ее в обход мыса, какой завивает море вокруг многих своих пальцев, море забирает мыс своим дыханьем, нескончаемое сиплое это дыханье, море-ветер, что дует с пролива кто-знает-где, и шепчет он, я был здесь от начала времен и ушепчу эти скалы в пыль. Балли из нескольких домишек, появляются дети и принимаются кричать и идти с нею рядом. В дверях стоит мужчина с двумя ведрами и что-то выкрикивает детворе. Наглая девчонка лет семи, не более, тянет ее за юбку. Ты кто же такая будешь? Что делаешь? Девочка идет рядом с Грейс преувеличенным маршем, затем, когда Грейс ей не отвечает, с обиженным лицом отстает.
Грейс отыскивает дом, который высматривала под сгущающимся дождь-небом, что клонится и бледнит краски холмов. Хижина сухой каменной кладки, низенькая, в стороне от дороги, сторожат ее рослый падуб и терн, и собаки, что мотают языками и полаивают. Ей видно, как мелькают за изгородью рыжие волосы кого-то из детей. Троица псов бросается к ней, но она выставляет руку и велит им нишкнуть.
Стоит у двери. Открывает не та женщина. Они меряют друг друга взглядами, и женщина молвит, ты кто?
Она думает, ради всего святого, а ну говори.
Но не может она говорить, и тут покряхтывающий голос внутри говорит, кто там? И вот уж он, Боггз, заполняет собою дверной проем, помаргивает, на нее глядя, смотрит, не узнавая. И какой же он маленький, думает она. У нее в памяти он стог соломенный, ручищи, что сгребали все окрест. Теперь же смотрит она ему глаза в глаза и видит перед собою болвана. Видит, как тусклые эти глаза оценивают ее налитое тело. Как жиденькая подкова волос и бороды утратила рыжину. Тянется взглядом внутрь дома, слухом тянется уловить их звук, говорит себе, но ты же знаешь ответ.
Его тупеющие глаза говорят, я не знаю, кто ты такая.
А затем он выходит наружу и тянет дверь на себя, повертывает ее бережно за локоток и пускается шагать. Идем со мной, говорит.
Склоняется, сует кулак в мешок и сыплет корм курам.
Говорит, он болен или что? Скажи своему отцу, мне страсть как неловко за хлопоты и я скоро все починю. Тот злодей из Инча не сделал как обещал, а меня дураком выставил. Морока и докука с жизнью справляться в эти времена, и глаза мои меня подводят, сама видишь, и зрению моему все делается тускло. Но ты послушай, не хочу я быть хлопотным. У тебя своего лиха хватает, и пусть бы мы все весело двинулись в рай.
Эк он ей улыбается, и она смотрит на него странно, а когда он отвертывается, она всматривается ему в затылок, ищет отметину, какую сама там оставила. Оборачивается и видит рыжеголовую девочку, та шла за ними, словно один из Боггзовых псов. Боггз вдруг опять повертывается и говорит, эй, ты, иди в дом. Грейс смотрит, как девочка уходит к задним ступенькам, откуда продолжает смотреть, и Грейс думает: что-то в тебе навсегда останется этой девочкой, которая смотрит, как Боггз расхаживает по своему двору, если не спросишь его, и она смотрит на Боггза без ярости, чувствует, как слова подымаются в ней, эти слова она обязана произнести, бо если их не сказать, они никогда уже не скажутся, и она хочет сказать, что ты сделал с ними? Скажи, где они, бо она была тебе должна. Она без тебя ничего бы не сделала.