Благородный дом. Роман о Гонконге.

Клавелл Джеймс

Суслев в изумлении уставился на него.

— Кто тебе сказал, как меня зовут?

— Твое начальство. — Кросс внимательно следил за ним. Взгляд его вдруг стал безжалостным. — Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты. Это только справедливо, так ведь?

— Да... конечно. Я... — Суслев деланно засмеялся. — Я так долго не пользовался этим именем, что... что почти забыл его. — Он снова встретил жесткий взгляд, пытаясь вернуть себе контроль за ситуацией. — В чем дело? С чего ты стал такой раздражительный, а?

— Из-за АМГ. Считаю, сейчас нам пора заканчивать встречу. Легенда: я пытался

завербовать тебя, ты отказался. Встретимся завтра в 7. — Это был код квартиры в Монкоке рядом с тем местом, где жила Джинни Фу. — Поздно. В одиннадцать.

— Лучше в десять.

Кросс осторожно указал в сторону Роузмонта и остальных.

— Прежде чем мы расстанемся, мне нужно от тебя что-нибудь для них.

— Хорошо. Завтра у меня бу...

— Нет, сейчас. — Кросс заговорил жестче. — Что-нибудь необычное — если я не смогу просмотреть копию Синдерса, мне придется торговаться с ними!

— Источник сведений не должен быть разглашен никому. Повторяю: никому.

— Хорошо.

— И никогда.

— Никогда.

Суслев подумал, взвешивая все возможности.

— Сегодня вечером одному из наших агентов передадут некий совершенно секретный материал с авианосца. А?

Лицо англичанина просияло.

— Замечательно! Именно поэтому ты и пришел?

— Это одна из причин.

— Когда и где будет происходить передача?

Суслев сказал, а потом добавил:

— Но мне по-прежнему нужны все копии.

— Конечно. Хорошо, это как раз то, что надо. Роузмонт действительно будет моим должником. Твой агент уже давно в составе экипажа?

— Два года. По крайней мере, столько прошло со времени вербовки.

— И от него поступают хорошие сведения?

— Все, что поступает с этой шлюхи [222] , имеет ценность.

— А сколько вы ему платите?

— За это? Две тысячи долларов. Он берет немного. Много мы никому из агентов не платим, кроме тебя.

Кросс улыбнулся так же невесело.

222

Имеется в виду авианосец. Слово «корабль» в английском языке женского рода.

— Ах, но я же лучший из всех, кто у вас есть в Азии. Я полсотни раз подтвердил это. До последнего времени я работал на вас практически даром, старина.

— Расходы на тебя, старик, у нас самые высокие! Мы каждый год платим за все военные планы НАТО, коды и все остальное меньше восьми тысяч долларов.

— Эти ублюдки непрофессионалы только губят наш бизнес. Это ведь бизнес, верно?

— Для нас нет.

— Ерунда! У вас, кагэбэшников, вознаграждение более чем приличное. Dachi, местечки в Тифлисе, спецмагазины, где вы отовариваетесь. Любовницы. Но я должен отметить, что выжимать деньги из вашей компании год от года становится все труднее. Я рассчитываю на довольно серьезную прибавку за «Учебный заход» и за дело АМГ, когда оно будет закончено.

— Поговори с ними напрямую. Я деньгами не распоряжаюсь.

— Вранье. Суслев засмеялся.

— Хорошо — и безопасно — иметь дело с профессионалами. Прозит! — Он поднял

флягу и осушил её.

— Прошу уйти и сделать вид, что ты рассержен, — внезапно сказал Кросс. — Я чувствую на себе бинокль!

Суслев тут же начал осыпать его проклятиями по-русски, негромко, но от души, потом потряс кулаком у лица полицейского и ушел. Кросс смотрел ему вслед.

На Шатинь-роуд Армстронг смотрел, как полицейские в дождевиках снова заворачивают тело Джона Чэня в одеяло, а потом несут через толпу зевак к ожидающей карете «скорой помощи». Вокруг эксперты-криминалисты искали отпечатки пальцев и другие улики. Дождь усилился, и везде была непролазная грязь.

— Ничего не разберешь, сэр, — мрачно доложил сержант Ли. — Следы есть, но они могут принадлежать кому угодно.

Армстронг кивнул и вытер носовым платком лицо. За поставленными вокруг на скорую руку заграждениями толпилось немало любопытных. Проезжавшие мимо по узкой дороге машины задерживались, образовалась чуть ли не пробка, и все раздраженно сигналили.

— Пусть прочешут местность в радиусе ста ярдов. Пошлите людей в ближайшую деревню, может, там что-то видели.

Он оставил Ли и подошел к полицейской машине. Сев в неё, прикрыл дверь и взял в руки микрофон:

— Это Армстронг. Прошу соединить со старшим инспектором Дональдом Смитом в Восточном Абердине. — И стал ждать. Настроение было отвратительное.

Водитель, молодой и подтянутый малый, ничуть не промок.

— Чудесный дождик, не правда ли, сэр?

Армстронг мрачно взглянул на побледневшего молодого человека.

— Курите?

— Да, сэр. — Вынув пачку, он предложил её Армстронгу. Тот взял сигареты.

— Почему бы вам не присоединиться к остальным? Им пригодится помощь такого милого смышленого парня, как вы. Поищите какие-нибудь улики. А?

— Есть, сэр. — Молодой человек пулей вылетел на дождь.

Армстронг аккуратно вынул сигарету из пачки. Посмотрел на неё. Угрюмо засунул обратно и положил пачку в боковой карман. Сгорбившись на сиденье, он пробормотал:

— Ети все сигареты, этот дождь, этого хитроумного болвана, а больше всего — этих Вервольфов, так их раз этак!

Через некоторое время из интеркома донеслось потрескивание и голос:

— Старший инспектор Дональд Смит.

— Доброе утро. Я на выезде в Шатине, — начал Армстронг. Он рассказал, что произошло. — Прочесываем местность, но под этим дождем я не рассчитываю что-нибудь найти. Когда газеты узнают о трупе и записке, мы погибли. Думаю, лучше взять эту старую ама прямо сейчас. Это единственная ниточка. Твои ребята ещё следят за ней?

— О да.

— Прекрасно. Подождите меня, и пойдем. Я хочу обыскать место, где она живет. Держи наряд наготове.

— А ты скоро?

— Мне добираться часа два. Дорога до самого парома забита.

— Здесь такая же история. По всему Абердину. Но не только из-за дождя, старина. Около тысячи любителей чужого горя собралось поглазеть на то, что осталось от ресторана, а кроме того, толпа уже собралась у «Хо-Пак», «Виктории» — едва ли не у каждого банка поблизости. И я слышал, что около пятисот человек осаждают «Вик» в Сентрал.