Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— Поразительно! Какое нужно терпение! А что значат эти надписи? Данросс вгляделся в крохотные колонки иероглифов.
— А-а, это одно из изречений Мао: «Познай себя, познай противника; в тысяче сражений одержишь тысячу побед». Вообще-то, председатель позаимствовал его у Сунь-цзы.
Джонджон задумчиво рассматривал флакончик. Окна за его спиной были открыты. Аккуратные занавески изгибались под легким ветерком.
— Ты не мог бы поговорить с Типтопом от нашего имени?
— Насчет чего?
— Мы хотим занять у Банка Китая наличность. Пораженный, Данросс
— Что?
— Да, примерно на неделю. У них гонконгских долларов хоть отбавляй, и никакого наплыва вкладчиков. Ни один китаец не осмелится встать в очередь на улице перед Банком Китая. Они держат у себя гонконгские доллары как часть иностранной валюты. Мы заплатим за этот заем хороший процент и предоставим нужное для них обеспечение.
— Это официальная просьба от «Виктории»?
— Нет. Она не может быть официальной. Это я придумал и даже не обсуждал с Полом — только с тобой. Поговоришь?
Волнение Данросса возросло.
— А я получу завтра до десяти утра сто миллионов взаймы?
— Извини, этого я сделать не могу.
— А Хэвегилл может.
— Он может, но не хочет.
— Так с чего же я должен помогать вам?
— Иэн, если наш банк не будет стоять прочно, как Пик, рынок рухнет, как рухнет и Благородный Дом.
— Если я не получаю финансирования прямо сейчас, я в любом случае в дерьме.
— Я сделаю все, что в моих силах, но не мог бы ты поговорить с Типтопом прямо сейчас? Попроси его. Я к нему обращаться не могу... никто не может официально. Ты окажешь колонии большую услугу.
— Дай гарантию, что я получу заем, и я поговорю с ним сегодня. Око за око, заем за заем.
— Если получишь от него обещание предоставить кредит на сумму до полутора миллиардов наличными завтра к двум часам дня, я окажу тебе необходимую поддержку.
— Каким образом?
— Не знаю!
— Я хочу получить письменные гарантии. Завтра к десяти утра за твоей подписью, подписью Хэвегилла и большинства членов совета директоров. И я встречусь с ним.
— Это невозможно.
— Тогда вам не повезло. Око за око, заем за заем. — Данросс встал. — С какой стати Банк Китая должен выручать «Викторию»?
— Мы — Гонконг, — с глубокой убежденностью произнес Джонджон. — Мы. Мы — Гонконгско-Китайский банк «Виктория»! Мы — старинные друзья Китая. Без нас не будет ничего: рухнет колония, рухнет «Струанз», и, как следствие, рухнет большая часть Азии.
— Это мы ещё посмотрим!
— Без банков, в частности без нас, Китаю плохо придется. Мы — партнеры Китая уже много лет.
— Тогда попроси Типтопа сам.
— Не могу. — Джонджон упрямо выпятил челюсть. — Ты в курсе, что Московский торговый банк снова обратился с просьбой о предоставлении лицензии на право осуществления банковских операций в Гонконге?
Данросс охнул.
— Если их допустят сюда, у нас начнется карусель.
— Нам предлагали, негласно, солидную сумму гонконгских долларов немедленно.
— Совет директоров проголосует против.
— Дело в том, мой дорогой друг, что, если тебя больше не будет в совете директоров,
— Ты хуже, чем проклятый Хэвегилл!
— Нет, старина, я лучше! — Шутливое выражение исчезло с лица банкира. — Любая серьезная перемена — и Благородным Домом становимся мы, нравится тебе это или нет. Многие из наших директоров хотели бы, чтобы тебя не было, и готовы заплатить за это любую цену. Я прошу тебя оказать услугу Гонконгу и, следовательно, себе самому. Не забывай, Иэн, что «Виктория» не разорится, мы потерпим убытки, но не крах. — Он смахнул каплю пота. — Я не угрожаю, Иэн, я прошу об услуге. В один прекрасный день председателем стану я и этого не забуду.
— Услуга за услугу.
— Конечно, старина, — мило произнес Джонджон и подошел к буфету. — Давай всё-таки одну на посошок? Бренди?
Робин Грей сидел в данроссовском «роллс-ройсе» сзади вместе с Хью Гутри и Джулианом Бродхерстом. Данросс устроился рядом с шофером в униформе. Окна запотели. Грей лениво протер стекло, развалясь на глубоком сиденье, от которого приятно пахло кожей.
«Скоро у меня будет такой же, — думал он. — Мой собственный „роллс-ройс". С шофером. И скоро все эти ублюдки будут передо мной пресмыкаться. В том числе и этот проклятый Иэн Данросс. И Пенн! О да, моя дорогая, исполненная презрения сестренка станет свидетелем того, как будут унижены власть имущие».
— Снова будет дождь? — спросил Бродхерст.
— Да, — отозвался Данросс. — Полагают, что этот шторм перейдет в полновесный тайфун. Во всяком случае, так утверждает метеоцентр. Сегодня вечером я получил сообщение с «Восточного облака» — одного из наших судов, которое идет домой и находится недалеко от Сингапура. С него передают, что даже далеко на юге волнение на море очень сильное.
— Этот тайфун доберется и сюда, тайбань? — спросил либерал Гутри.
— Никогда не знаешь наверняка. Они могут идти на тебя, а в последнюю минуту повернуть. Или наоборот.
— Помню, я читал о «Ванде», о прошлогоднем тайфуне «Ванда». Это было что-то, верно?
— Самый ужасный тайфун на моей памяти. Более двухсот человек погибло, тысячи ранены, десятки тысяч остались без крова. — Положив руку на сиденье, Данросс сидел полуобернувшись. — Сила этих тай фэн, «величайших ветров», при порывах достигала у Королевской обсерватории ста семидесяти миль в час, а в Тейтс-Кейрн — ста девяноста. Мы оказались в его эпицентре во время прилива, и вода кое-где поднялась на двадцать три фута [280] выше обычного.
280
Более 7 м.