Благородный дом. Роман о Гонконге.

Клавелл Джеймс

— Неужели я стану вам врать? — И Суслев засмеялся про себя.

— Я этим воспользуюсь. О боже, как я этим воспользуюсь. — Грей был вне себя от радости. — Вы абсолютно уверены? А Иванов? Что стало с ним?

— Получил повышение, конечно, за блестяще выполненную акцию по дискредитации правительства противника. Если его работа приведет к отставке правительства, будет награжден. Он сейчас в Москве, ждет нового назначения. Кстати, вы не планируете на завтрашней пресс-конференции упомянуть про своего шурина?

— Откуда вы знаете про него? — вдруг насторожился Грей. Суслев спокойно встретил его взгляд.

— Мое начальство знает

все. Было бы неплохо, если бы вы на пресс-конференции упомянули о своем родстве, мистер Грей.

— Зачем?

— Чтобы упрочить ваше положение, мистер Грей. Близкое родство с тайбанем Благородного Дома придаст вашим словам гораздо больший вес. Как вы считаете?

— Но если вы знаете про него, — в голосе Грея послышались жесткие нотки, — вы знаете также и то, что мы с сестрой договорились не упоминать об этом. Это вопрос внутрисемейный.

— Вопросам государственным отдается преимущество перед семейными, мистер Грей.

— Кто вы такой? — Грей вдруг взглянул на него с подозрением. — Кто вы на самом деле?

— Всего лишь посланец, мистер Грей, правда. — Суслев по-дружески положил свои ручищи на плечи Грею. — Tovarich, вы же знаете, мы должны делать все, что в наших силах, для продвижения вперед. Я уверен: мои руководители пеклись лишь о вашем будущем. Тесные семейные связи с такой капиталистической семьей послужат вам подспорьем в парламенте. Верно ведь? Когда вы с вашей лейбористской партией победите в будущем году, им понадобятся люди с хорошими связями, а? Для члена кабинета важны связи — вы сами сказали. Вы будете эскпертом по Гонконгу с особыми связями. Вы можете оказать нам огромную помощь в сдерживании Китая, в том, чтобы поставить его на правильные рельсы, а Гонконг с гонконгцами определить туда, где ему место, — в выгребную яму. А?

При мысли об этом сердце у Грея забилось.

— Мы сможем уничтожить Гонконг?

— О да, — улыбнулся Суслев. Улыбка его стала шире. — Не волнуйтесь, самому вам не нужно будет заговаривать про Тайбаня или нарушать слово, данное сестре. Я могу устроить, чтобы вам задали вопрос. А?

54

23:05

Данросс ждал Брайана Квока в баре «Квэнс» отеля «Мандарин» и цедил «долгоиграющий» бренди с «перрье». В баре, предназначенном только для мужчин, почти никого не было. Раньше Брайан Квок никогда не опаздывал, но сейчас он задерживался.

«При его работе Брайана запросто могли куда-нибудь вызвать, — думал ничуть не обеспокоенный Данросс. — Подожду ещё пару минут».

В этот вечер Данросс мог позволить себе подождать. До встречи в Абердине с Четырехпалым У времени оставалось предостаточно, Пенн благополучно села на самолёт и уже находилась на пути в Англию, так что торопиться домой не было нужды.

«Путешествие пойдет ей на пользу. Лондон, театры, потом Эвисъярд-Касл. Там будет великолепно. Скоро уже осень, бодрящие утренники, когда видишь свое дыхание, сезон охоты на куропаток, потом Рождество. Как здорово возвращаться домой по снежку! Что, интересно, принесет это Рождество и что я буду думать, оглядываясь на все это время, это скверное время? Слишком много обрушилось проблем. План работает, но уже со скрипом, все плохо, все вышло из-под контроля, из-под моего контроля. Бартлетт, Кейси, Горнт, Четырехпалый, Мата, Прижимистый, Хэвегилл, Джонджон, Кирк, Кросс, Синдерс, АМГ, его Рико, все эти вьющиеся вокруг пламени мотыльки,

а теперь ещё новый — Типтоп, и Хиро Тода, который прилетает завтра, а не в воскресенье».

Сегодня во второй половине дня Данросс долго говорил со своим японским приятелем и партнером, строившим для него суда. Тода расспрашивал о рынке ценных бумаг и о «Струанз» — не напрямую, в английской манере, а по-японски, двусмысленно и вежливо. Но все же расспрашивал. В приятном голосе (Тода говорил по-английски с легким американским акцентом — сказывались два года обучения в Гарварде после окончания японского университета) слышалась озабоченность.

— Все будет в порядке, Хиро, — уверял его Данросс. — Это временная атака. Мы проведем приемку судов, как и запланировано.

— А сумеем мы это сделать?

— Да. Так или иначе. Линбар завтра отправляется в Сидней и постарается реанимировать сделку с «Вулара» и провести новые переговоры по фрахтованию. Риск большой, но если получится...

Мысли неумолимо возвращались к Жаку.

«Неужели Жак действительно коммунист и предатель? И Джейсон Пламм... И Тьюк... И „Р"... Кто это — Роджер Кросс или Роберт Армстронг? Конечно ни тот и ни другой, и конечно не Жак! Боже мой, я знаю Жака почти всю жизнь, я знал де Виллей почти всю жизнь. Да, Жак мог предоставить Бартлетту некоторую информацию о наших внутренних делах, но не всю. Только не сведения о компании — они доступны лишь тайбаню. А это значит — Аластэр, отец, я или старый сэр Росс. Обо всех такое и подумать невозможно.

Да.

Но кто-то предатель, и это не я. А ведь ещё есть „Севрин"».

Данросс огляделся. В небольшом уютном баре по-прежнему почти никого не было. Темно-зеленые кожаные кресла, полированные столы из старого дуба, стены увешаны репродукциями картин Квэнса. Многие оригиналы висели в Долгой галерее Большого Дома, остальные по большей части украшали коридоры банков «Виктория» и «Блэкс». Ещё несколько хранились в частных коллекциях.

Он откинулся назад в нише, радуясь, что окружен собственным прошлым, оберегаем им. Прямо над головой висел портрет девушки-хакка со светловолосым мальчиком на руках, волосы которого заплетены в косичку. Полагали, что Квэнс написал этот портрет для Дирка Струана, который подарил его девушке с картины, Чжун Мэймэй, а ребенок у неё на руках — их сын Дункан.

Взгляд переместился на противоположную стену, где висели портреты Дирка и его сводного брата Робба рядом с картиной, изображавшей американского торговца Джеффа Купера на фоне Пика и побережья, каким оно выглядело в 1841 году. «Интересно, что сказал бы Дирк при виде своего детища сегодня? Оно процветает, строится, отвоевывает новые территории, остается центром мира, азиатского мира, который и есть единственный мир».

— Ещё бренди, тайбань? — обратился к нему бармен-кантонец.

— Нет, спасибо, Фэн. Только «перрье», пожалуйста. Телефон был рядом. Он набрал номер.

— Главное управление полиции, — ответил женский голос.

— Суперинтендента Квока, пожалуйста.

— Одну минуту, сэр.

Ожидая ответа, Данросс пытался принять решение насчет Жака.

«Это невозможно, — мучительно размышлял он. — Невозможно без чьей-то помощи. Если послать Жака во Францию за Сюзанной и Аврил, это изолирует его примерно на неделю. Может, поговорить с Синдерсом? Возможно, они уже знают. Боже милостивый, не напиши АМГ про букву „Р", я пошёл бы прямо к Кроссу. Возможно ли, чтобы он был „Артуром"?