Благородный защитник
Шрифт:
Пейтон откинулся в кресле и внимательно посмотрел на нее:
– И давно ты лелеешь эти планы?
– Много месяцев, – ответила она. – Может, я бы еще подождала, прежде чем разыскивать тебя, если бы мне удалось самой вывезти детей. А тут еще мой муж решил, что я стала слишком опасна для него, и решил покончить со мной. – Она отодвинула пустую тарелку и, положив ладони на стол, посмотрела на него: – Итак, у тебя есть план.
– Пока ты с детьми будешь находиться здесь. Для всех вы мертвы или в бегах. Я же поеду ко двору. Если о сэре Родерике все еще ходят слухи, которым ты положила начало, я добавлю свои. Если нет, начну все сначала.
– И это все? – спросила она, хоть и знала, что следует действовать осторожно, что
– Пока да. Я уже говорил Каллуму, что нам потребуются недели, месяцы, а может, и годы. Прежде всего надо испортить репутацию сэра Родерика, а на это уйдет немало времени. Будем надеяться, что у него не так уж много близких друзей и союзников, но и они станут отходить от него по мере распространения сплетен и слухов. Мой план может измениться в любой момент – все зависит от того, какая последует реакция на слухи и многие ли в них поверят. Сначала я постараюсь лишить этого негодяя поддержки, а затем и жизни.
– План хороший, и наверняка удастся его осуществить. Только в нем не предусмотрено моего участия.
– Иначе быть не может. Главное – твой муж должен быть уверен, что ты мертва. Как только он обнаружит обратное, ситуация усложнится и станет много опаснее. Нам придется дробить силы: надо будет не только стремиться уничтожить твоего мужа, но и пытаться сохранить жизнь тебе. Детей тоже придется увезти куда-нибудь подальше. Он, возможно, догадывается, что это ты помогла детям бежать, а они тоже представляют для него угрозу. Если их увидят со мной, я потеряю возможность свободно разъезжать по стране и вредить ему. Он заподозрит, что мы с тобой заодно, что ты открыла мне все его тайны – и тогда мне придется защищать себя и детей. Каллум должен проявлять особую осторожность, не попадаться никому на глаза. Ведь сэр Родерик давно решил покончить с ним, поскольку он таит в себе угрозу его благополучию.
– Я сам могу позаботиться о себе, – заявил Каллум. – Я не ребенок, и нечего со мной нянчиться.
Пейтон понимал, что должен быть в высшей степени деликатным, чтобы не задеть его гордость.
– Не сомневаюсь, что ты способен постоять за себя. Однако истинно мудрый человек всегда соразмеряет свои силы с силами врагов. А твой враг – рыцарь, искушенный в воинских искусствах, имеющий в своем распоряжении опытных воинов. И все эти мужчины старше и сильнее тебя. Несомненно, ты умеешь удирать и прятаться, куда угодно пробраться, подслушать то, что не предназначалось для твоих ушей, и не попасться при этом. Но все равно для тебя это будет неравный бой. И ум, и сердце у тебя не хуже, чем у любого рыцаря, но ты еще мальчик по своим физическим данным, и любому взрослому не составит труда схватить тебя, задержать и покалечить.
Каллум с досадой посмотрел на свое тощее тело:
– Мне надо побольше есть.
– Это тоже не повредит. Так же как и уроки Йена Сильного, если ты захочешь, чтобы он научил тебя владеть ножом, который ты теперь носишь. И показал тебе пару приемов, которые помогут тебе сохранить жизнь и победить в бою. Подумай также о том, мой храбрый друг, что, если тебя обнаружат, леди Кирсти и все дети подвергнутся смертельной опасности.
– Я ни за что их не выдам!
– Знаю, что не выдашь. Но уже сам факт, что тебя поймали в окрестностях замка, может навести нашего врага на след. Почему, зная, что он хочет тебя убить, ты все же остался поблизости? Это будет первый вопрос, который он задаст себе. И ему вовсе не потребуется добиваться от тебя ответа. Слишком легко обо всем догадаться. Нет, мальчик, твой долг – сделать так, чтобы остальные оставались в безопасности, надежно скрытые от чужих глаз. Мудрый человек заранее готовится к тому, чтобы вступить в решающий бой.
Прошло не менее получаса, прежде чем Кирсти осталась наконец наедине с Пейтоном. Йен Сильный увел Каллума на тренировку, остальные дети ушли с Крошкой
– То, что ты сказал Каллуму… – начала она. Пейтон жестом прервал ее:
– У мальчика своя гордость. Он должен сохранить самоуважение, а также понять, что худенький мальчик не в силах сражаться со взрослым мужчиной, закаленным в сражениях рыцарем, и что нет ничего позорного в том, чтобы признать это. За воинственностью Каллума скрывается тот факт – отлично известный нам обоим, – что гнев его большей частью порожден стыдом. Если мальчик поймет, что он ничего не мог поделать, что он не виноват в том, что с ним проделывали, стыд этот постепенно исчезнет и Каллум поймет, что стыдиться должен сэр Родерик, что только бесчестный человек использует свою силу и власть, чтобы безнаказанно причинять зло тем, кого клялся защищать.
– Позволь поблагодарить тебя за то, что ты говорил с ним как мужчина с мужчиной. Он пострадал больше остальных, и, насколько я понимаю, страдания его начались еще до того, как он попал в лапы сэра Родерика. – Она вздохнула. – Не думаю, что душевные раны этого бедного мальчика когда-нибудь затянутся.
– Может, и не затянутся. – Он слабо улыбнулся при виде ее болезненной гримасы. – И все же он может стать сильным, Кирсти. Сильным и добрым. У него храброе сердце и ясный ум. Знаешь, чего он хочет? Научиться сражаться и защищать детей, когда станет взрослым.
– Боюсь, в его планы входит убийство злодеев, обижающих детей.
– Возможно. Но не забывай, он еще очень молод. И самоконтролю, и умению здраво мыслить можно научить. – Он встал, взял ее руку в свои и, к ее изумлению, поцеловал кончики пальцев. – Итак, я убываю к королевскому двору. Надеюсь, это принесет пользу нашему делу.
– А я, значит, должна заползти в нору и отсиживаться там?
– Да. И не выползать из нее до моего возвращения.
Пейтон едва сумел удержаться от улыбки, когда знатный лорд, с которым он только что переговорил, толстый, изнеженный и сентиментальный, опрометью бросился разыскивать своего младшего сына. Лорд этот был не слишком умен, однако тонкие намеки Пейтона по поводу пристрастий сэра Родерика Макая он понял с поразительной быстротой. Значит, он не впервые услышал об этом, иначе как объяснить, что лицо его приняло испуганное выражение и он помчался прочь из переполненного народом большого зала искать своего ребенка. Впрочем, не исключено, что сэр Родерик уже успел проявить к его сыну нездоровый интерес.
– Приветствую тебя, о мой прекрасный рыцарь, – промурлыкал прямо ему в ухо знакомый голос, и он почувствовал прикосновение теплого шаловливого языка.
Пейтон обернулся к леди Фрейзер, но остался совершенно равнодушен, и этот факт его немало удивил. Теперь предметом его страсти стала Кирсти, но в прошлом ему не раз приходилось желать нескольких женщин одновременно. К тому же он давно не имел женщины. Однако ни призывный взгляд прекрасной дамы, ни ее пышные формы его нисколько не взволновали. Что с ним происходит? Может, он устал от игр, которые принято вести с дамами вроде леди Фрейзер? Или же впервые в жизни познал физическое влечение не к женщинам вообще, а к одной-единственной? И если так, то что ему теперь делать и как долго это будет продолжаться?
– Моего мужа вызвали к одру его отца, – продолжала леди Фрейзер, поглаживая руку Пейтона. – Он будет отсутствовать несколько дней. И несколько ночей. Много долгих, одиноких ночей.
– Ах, прелестная моя голубка, зачем искушать бедного, слабого мужчину? – проговорил Пейтон и, взяв руку леди Фрейзер, коснулся губами ее пальцев. – Рыдания душат меня при мысли, от каких сокровищ я должен отказаться!
– Отказаться? – Она вырвала руку и окинула его гневным взглядом. – Ты говоришь мне «нет»?