Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Моррис Айван

Незадолго перед рассветом служащий официальной резиденции заметил слабый свет в кабинете. Он открыл дверь и нашел адмирала, лежавшего на залитых кровью татами. Кодама и два других морских офицера были немедленно извещены и поспешили в резиденцию, захватив с собой военного хирурга. Несмотря на зияющие раны, адмирал был в сознании. Врача поразила его физическая выдержка, но он понимал, что помочь ничем нельзя. Как бы то ни было, Ониси категорически отверг медицинскую помощь. «Не делайте ничего, чтобы оставить меня в живых!» — сказал он сразу же, увидев врача. Затем, обернувшись к Кодама он с гримасой заметил, что они смогли вновь встретиться только из-за того, что его

меч оказался тупым. [885] После этих слов Кодама отчаянно схватил другой меч, собираясь покончить с собой по обычаю дзюнси, но Ониси вдруг сказал на удивление громким голосом: «Не будь глупцом! Что толку с того, что ты себя сейчас убьешь? Молодые люди должны жить и отстроить Японию заново».

885

Этот меч выставлен в музее Святилища Ясукуни (Токио) под фотографией адмирала и свитком, на котором каллиграфическим стилем написаны иероглифы ВАКО («покоренное сияние»). Кусаянаги, Токко-но сисо, с. 9–13, дает нам дополнительные детали самоубийства Ониси.

Адмирала стало тошнить кровью, очевидно, муки его были велики, но он отверг предложение последнего «удара милосердия», прекратившего бы его страдания. Немного погодя Кодама предложил привезти для последней встречи из пригорода жену Ониси и молил его оставаться в живых до того, как она прибудет. «Глупый ты человек, — сказал Ониси с улыбкой. — Что может быть менее умного для военного, чем разрезать себе живот, а потом ждать приезда жены? Лучше посмотри на это стихотворение!» Он указал на свое последнее хайку, которое он написал на квадрате плотной бумаги:

Омыта и ясна,Теперь луна сияет.Гнев бури миновал.

«Не так уж плохо для старика!» — прокомментировал он, и это были его последние слова. Агония тянулась несколько часов, и наконец около шести вечера он умер. [886] Кодама, остававшийся с ним до конца, так описывал мрачные похороны:

Гроб для останков вице-адмирала Описи делали солдаты, но из-за недостатка досок он был сантиметров на тринадцать короче его тела. Командование флота, потерявшее все свое достоинство и присутствие духа в результате поражения, не нашло в себе искренности, дабы предоставить гроб для одного из своих сотоварищей, совершившего харакири от осознания своей ответственности. У них также не хватило великодушия, чтобы предоставить ему катафалк.

886

О других случаях харакири 15 августа или вскоре после, а также о массовых самоубийствах групп гражданских лиц, см. Morris, Nationalizm, p. 26–28.

По пути в крематорий на грузовике, в котором стоял гроб с телом, я увидел один морской самолет, летящий к Токио со стороны военно-воздушной базы в Ацуги. Он медленно покружился над нашими головами, покачивая крыльями. Такими были последние почести, отданные вице-адмиралу Ониси одним из его людей. Как оказалось, то был последний раз, когда я смотрел на японский самолет.

В кабинете были найдены два последних письма Ониси, которые он составил в предыдущую ночь своим обычным прямым почерком. Одно из них было простой прощальной запиской жене, написанной несколько в стиле отправляющихся

в полет камикадзе. В ней он делал свои последние распоряжения, а в конце приписал хайку:

Теперь все сделано,И я могу уснутьНа миллионы лет.

Другое было посмертным выражением благодарности летчикам-камикадзе и завещанием молодежи страны:

Я желаю выразить глубокое уважение духу храбрых бойцов Сил особого назначения. Они доблестно сражались и умирали с верой в нашу конечную победу. Смертью и я хочу искупить часть вины за неудачу в достижении этой победы и приношу извинения духам этих мертвых летчиков и их семьям, лишившимся близких.

Я хотел бы, чтобы молодые люди в Японии извлекли мораль из моей смерти. Быть беспечным — значит помогать врагу. Вы должны оставаться верными духу императорского решения с максимальным упорством. Не забывайте, что вы по праву можете гордиться тем, что вы — японцы!

Вы — сокровище нации. Со всем пылом духа тех, кто участвовал в специальных атаках, боритесь за благосостояние Японии и за мир во всем мире.

(подписано) вице-адмирал Ониси Такидзиро, [умер] в возрасте пятидесяти четырех лет.

Несмотря на выдающуюся храбрость Ониси и его способности руководителя, он никогда не ожидал славы, или даже признания после своей смерти. По китайской пословице, истинная ценность человека становится ясной только тогда, когда его гроб засыплют землей, однако Ониси однажды заметил помощнику, что в его случае не найдется ни одного, даже после того, как он пробудет в гробу сотню лет, кто бы оправдал то, что он попытался совершить. [887] Веря в благородство рискованного предприятия с камикадзе, он, похоже, глубоко понимал его практическую безнадежнось. С любой точки зрения — личной, исторической и эстетической, — его самоубийство было неизбежной кульминацией. «Было бы неправильным считать это… простым искуплением, — писал капитан Иногути. — Я верю, что его исход был предопределен с того момента, как он организовал корпус камикадзе. Тогда же он принял решение окончить свою жизнь, и осуществил бы его даже в том случае, если бы Япония выиграла войну. В воображении он, должно быть, летал с каждым своим пилотом в его последней атаке».

887

Букв.: «Моя репутация не будет отмыта [даже] после того, как закроют мой гроб. Сто лет спустя [все еще] не найдется друга, [кто бы понял меня].» Цитируется у Кусаянаги, Токко-но Сисо, с. 19–20. По-японски пословица звучит: кан-о ооитэ кото садамару (Кодзи то котовадза дзитэн, Токио, 1956, с. 241).

Сегодня — распустились,Назавтра — уж разбросанные ветром —Вот жизнь цветов; так как жеМожем думать мы, что их благоуханьеПродлится вечно? [888]

888

31-сложное стихотворение вице-адмирала Ониси Такидзиро, представленное им своим подчиненным после организации первых отрядов камикадзе. Цитируется у Иногути, с. 187.