Благословение Аамана
Шрифт:
Берта была женщина меркантильная, но всё же, как мне казалось, более мягкая, чем Олаф. Я представлял, каково это для Лизы быть вдали от дома, от работы, да ещё и неизвестно за какие грехи быть лишённой свободы, поэтому весь свой пыл направлял на неё.
– Олаф, дружище, если хочешь, я напишу официальный отказ от премии в твою пользу, если в случае успеха наша лаборатория её получит.
– Не «если в случае», а когда мы её получим!– огрызнулся Олаф, свирепо нахмурив брови над матовыми, тусклыми глазами.
– Я не сомневаюсь, просто неправильно выразился, извини… – я презирал себя за просящие нотки, проскользнувшие в моём голосе, но мысли
Я себя не узнавал. Куда девалось моё повышенное чувство собственной значимости и свободолюбие, из-за которого я со столькими людьми перессорился? А тут я готов был лебезить и упрашивать людей, которые ничего не видели вокруг, кроме своей выгоды, и всё ради Лизы.
– Хорошо, – сказала Берта, – мы поговорим с ним, но ничего не обещаем. – Она вопросительно посмотрела на Олафа, так же хмуро сидевшего над своей едой.
Когда мы вернулись домой, я отправился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Услышав, как в моей двери повернулся ключ, как обычно запирающий меня, я сначала было бросился на кровать, а потом на цыпочках подошёл к двери и приложил ухо к щели.
– Смотри, как он её любит, – донеслись до меня слова Берты. – Я не узнаю Генри, давай всё же поговорим c боссом…
Олаф, что-то раздраженно пробурчал в ответ. Через некоторое время они куда-то вышли, отперев мою дверь и заперев входную. Я подошёл к окну и увидел, как вишнёвый «Ооз» покидает стоянку.
Наверно поехали к «Некто» за материалами, подумал я, растянувшись на кровати и снова предвкушая встречу с золотой пластинкой и тетрадью, которую так и не успел даже раскрыть. Не заметив, как задремал, я проспал возвращение Берты с Олафом. Потом Берта постучала в дверь и сказала, что у неё для меня есть новости.
– Во-первых, мы привезли копии! И, во-вторых, «Некто» захотел встретиться с тобой лично, прежде, чем вынести решение по Лизе.
– Когда? Я готов! – подскочил я, хватаясь за одежду.
– Остынь, послезавтра поедешь, – сказал Олаф, у которого после получения копий, видимо, поднялось настроение, – вставай, пошли смотреть! – и он кинул в меня теннисным мячом, который держал в руке.
Я поймал мяч, сочтя это добрым предзнаменованием.
Олаф загрёб себе пластинки, которые были выполнены на твердом пластике, а мне оставил записи Чарльза. Боже мой, что это был за почерк! Просто невозможный! К тому же часть текста шла на совершенно непонятном мне языке, хотя на вид очень простом. Наверно это был язык первых поселенцев. Я стал разбирать тетради, пытаясь сложить их в хронологическом порядке. Это мне удалось только по одной причине. Он писал разными ручками, чернилами разных оттенков, и когда заканчивалась одна, он брал другую и продолжал.
После каждого куска текста шёл примерный перевод, такой, каким его понимал Чарльз, но трудно сказать каким он был переводчиком, Возникала мысль, что где-то должны находиться археолингвисты, которые также знакомы со старинными текстами и могли бы помочь или что-то посоветовать.
Тут я задумался о прошлом планеты и о том, что мы имеем на сегодняшний день.
Все музеи, в которых мне когда-либо доводилось бывать, рассказывали историю человечества, пребывавшего именно в том виде, в котором оно находилось сейчас. То есть, черепа с наростами, кривые скелеты, найденные среди первобытных
Кстати, я заметил одну интересную деталь. Королевские особи отличались друг от друга, как люди с разных континентов. У них имелись какие-либо фамильные черты, которые, в одних случаях выглядели, как одинаковые наплывы на лицах или похожая форма шипов на локтях и коленях, а в других случаях исчезали вовсе, сменяясь спинными наростами или приплюснутыми фигурами.
Тут в голове промелькнула, было, какая-то смутная мысль, но меня отвлёк Олаф, ворвавшийся в мою комнату и потрясающий пластинкой, на которой среди прочего, была изображена человеческая рука, а рядом шло несколько рядов значков и цифр, совершенно походивших на наши генные таблицы. Только буквы были мне неизвестны. Оставалось надеяться, что Чарльз сделал какие-то переводы на эту тему. Надо будет сопоставить их генные таблицы с нашими, чтобы обнаружить соответствия. Олаф от радости так сильно ударил меня своей твёрдой клешнёй по плечу, что у меня внутри всё загудело!
–Ты понимаешь, что это означает!
–Ещё бы, – отвечал я, – главное теперь всё систематизировать. Но вдвоём это сделать будет затруднительно, займёт слишком много времени, может быть, возьмём кого-то в помощь?
Олаф от таких слов взвился до потолка!
– Ты с ума сошёл! – прошипел он сквозь костяные пластинки и вышел, хлопнув дверью.
Я же вернулся к прерванной Олафом мысли.
Итак, всю историю человечества можно было проследить по сохранившимся свидетельствам, дошедшим до наших дней. Но! Никаких документов о переходном времени! То есть, существовало человечество, прибывшее на Землю и освоившее её, где каждый выглядел, как Ааман, а потом сразу же, безо всякого перехода землю наводнили полчища уродов! А где же тогда постепенная мутация, которая, по идее, должна была менять облик человечества от поколения к поколению? И почему все такие разные?
Вот здесь была самая главная нестыковка с теорией Чарльза!
Или же мутации должны были возникнуть и проявиться в течение жизни одного поколения, что составляет бесконечно малую вероятность, но не исключается полностью. Но что могло бы так кардинально воздействовать на человечество? Как говорил Чарльз, в то время не было каких-либо природных катаклизмов, ядерных взрывов, химических изменений состава воздуха. Было то же самое, что и всегда, да и животные ничуть не изменились!
Мой ум ученого не мог найти ни единого рационального объяснения… разве, что ещё прилетели корабли с других планет, которые как раз и были наполнены монстрами – нашими предками. Появившись на Земле, они быстренько уничтожили других, которые жили до этого и заполнили всю планету. А что? Чем не гипотеза!
А может быть, всех разом поразил какой-то неизвестный вирус, который так сильно подействовал на жителей Земли, что изменил их в одночасье? Но нет! И эту версию можно было отмести, справедливо заметив, что дети рождаются практически идеальными, (что приводит к культу обожания новорожденных, изображениями которых, наряду с Ааманом, полны наши церкви), к первому году жизни набирая все свои признаки, которые со временем только усугубляются.
Но тогда откуда, то у одного, то у другого вдруг проявляются черты людей прошлого, вот, как губы у Берты, например, или руки Чарльза?