Благословение небес (История любви леди Элизабет)
Шрифт:
Когда вечность спустя он наконец оторвался от ее рта, Элизабет была почти без чувств. Медленно возвращаясь на землю из чувственного рая, она подняла тяжелые веки и взглянула на Яна. Слегка склонившись над ней, он вытянулся рядом на диване и тоже смотрел на нее, в глубине его золотистых глаз тлела опасная, но неодолимо влекущая страсть. Он нежно отвел прядь волос с ее щеки и попытался улыбнуться. Не подозревая, каких усилий стоит Торнтону сдерживать свое желание, Элизабет опустила взгляд на его великолепно очерченный рот, вызвав у него тяжелый прерывистый вздох.
— Не смотрите так, — предупредил он охрипшим от волнения голосом, — если только не хотите, чтобы я снова поцеловал вас.
Элизабет была еще слишком неопытна и не
— Обнимите меня за шею, — нежно прошептал он. Она выполнила его просьбу, и их дыхание снова смешалось, и губы слились в поцелуе. На этот раз инстинкт заменил ей опыт, и она крепче притянула его за шею и сама раскрыла навстречу губы, стремясь вновь испытать .то дикое, невыразимо сладкое ощущение, которое прожигало все ее существо от его поцелуев.
— Не делайте этого, Элизабет, — выдохнул Торнтон, резко отпрянув от нее.
Она только крепче обхватила его за шею и приникла к нему. И тут же его горячие губы снова прижались к ее рту, заставив Элизабет выгнуться дугой в его руках. Она слышала, как под ребрами у него колотится сердце, и когда он, уже не сдерживая своей страсти, стал целовать ее в каком-то диком, непонятном ей ритме, кровь зашумела у нее в ушах. Мужская рука властно скользнула ей на грудь, и она испуганно рванулась из его объятий.
— Нет, подождите, — прошептал он, оторвавшись от ее губ, — Господи, подождите. Не сейчас…
Она застыла, потрясенная болью, прозвучавшей в этих словах, и посмотрела ему в лицо. Он чувствовал на себе ее взгляд, но не мог оторвать глаз от выреза ее платья. Однако рука его замерла на ее груди, и растерявшаяся Элизабет наконец поняла, что он остался верен своему обещанию все прекратить, как только она об этом попросит. Не в силах ни остановить, ни поощрить его, Элизабет молча смотрела на его загорелую руку, темневшую на светлой ткани платья, потом нерешительно заглянула ему в глаза. Увидев полыхавшее в них пламя, она еле слышно застонала и расслабилась, уже не пытаясь вырваться из его рук. Большего поощрения ему и не требовалось. Ян снова стал гладить и легонько сжимать ей грудь, не отрывая взгляда от ее глаз, наблюдая, как страх сменяется в них сладкой истомой. До сих пор грудь значила для Элизабет не больше, чем ноги: ноги предназначались для ходьбы, а грудь — для того, чтобы заполнять лиф платья. Она и предположить не могла, что ее грудь может дарить такие чудесные ощущения и, зацелованная до бесчувствия, снова безвольно легла на диван, позволив его пальцам расстегнуть лиф ее платья. Он спустил с ее плеч рубашку и обнажил грудь. Она инстинктивно попыталась прикрыться, но Ян стремительно опустил голову и страстными поцелуями стал покрывать ее пальцы. Элизабет испуганно отдернула руку, и тогда он прижался лицом к ее груди, нежно поглаживая соски и играя с ними губами. Какое-то первобытное чувственное наслаждение пронзило все ее существо, и она застонала, вцепившись пальцами в его мягкие темные волосы, но в голове у нее застучала мысль, что надо немедленно сказать ему, чтобы он перестал.
Торнтон на секунду приподнял голову и, сжав рукой вторую грудь, обхватил губами розовый бутон соска. Тело Элизабет снова напряглось и выгнулось дугой от его будоражащих прикосновений, и она сильней притянула к себе его голову. Внезапно он приподнялся и, не отрывая взгляда от ее призывно вздымающейся груди, хрипло сказал:
— Элизабет, мы должны остановиться.
Сумасшедший вихрь налетевших на нее чувств начал замедляться и внезапно стих. Страсть уступила место страху, а потом и мучительному стыду, как только она осознала, что лежит в объятиях мужчины, платье ее расстегнуто, и тело с готовностью представлено его обозрению. На секунду прикрыв глаза, Элизабет загнала вглубь подступившие
— Дайте мне встать, пожалуйста, — прошептала она, испытывая отвращение к самой себе. Она вздрогнула, когда Ян начал застегивать на ней платье, но поскольку для этого он вынужден был отпустить ее, Элизабет немедленно воспользовалась этим и вскочила на ноги.
Отвернувшись, трясущимися руками она застегнула платье и сорвала накидку с крючка над камином. Торнтон двигался так бесшумно, что, только почувствовав у себя на плечах его твердые руки, Элизабет поняла, что он уже встал с дивана.
— Не бойтесь того, что произошло между нами. Я смогу обеспечить вас…
Смятение и злость на себя, терзавшие ее душу, вырвались наружу потоком глухих рыданий, и в результате всю свою ярость она обрушила на него. Взметнув юбки, Элизабет резко повернулась к нему и оттолкнула протянутые к ней руки.
— Обеспечить! — зазвеневшим голосом воскликнула она. — Что вы можете мне обеспечить? Жалкую лачугу, в которой я должна буду жить, в то время как вы станете разыгрывать из себя английского джентльмена и спускать в карты все, что только можно…
— Если дела пойдут так, как я надеюсь, — заговорил Ян, с трудом сохраняя спокойный тон, — то через год, самое большее — два я стану одним из самых богатых людей Англии. Если же нет, я все равно буду неплохо обеспечен.
Элизабет схватила шляпку и в страхе отступила от него, отчасти боясь своей собственной слабости.
— Это сумасшествие. Полное сумасшествие. Она отвернулась и направилась к двери.
— Я знаю, — тихо сказал он. Она взялась за ручку и распахнула дверь, но, услышав позади себя его голос, задержалась на пороге.
— Завтра утром я уезжаю, и если вы передумаете, то до среды меня можно застаь в городском особняке Хаммонда, что на Аппер-Брук-стрит. А после я отправлюсь в Индию и вернусь уже только зимой.
— Н-н-надеюсь, это будет безопасное плавание. — У Элизабет были слишком взвинчены нервы, чтобы удивиться тому, как больно ей стало от мысли, что Ян Торнтон исчезнет из ее жизни.
— Если вы вовремя измените свое решение, — поддразнил он ее, — я возьму вас с собой.
Элизабет пришла в ужас от убежденности, с которой он произнес эти слова. Они все еще звучали у нее в ушах, когда она продиралась сквозь мокрый кустарник в густом тумане. Как все переменилось за эти несколько часов: она больше не чувствовала себя той разумной, уверенной в себе женщиной, которой пришла сюда, — теперь это была до смерти напуганная, запутавшаяся в своих чувствах девочка, придавленная тяжким грузом обязательств и условностей, которые гласили, что ее безумное влечение к Яну Торнтону было чем-то постыдным и непростительным.
Вернувшись в поместье, Элизабет с ужасом поняла, что уже совсем поздно и все, кто ездил на прогулку, давно вернулись. Она немедленно приняла решение послать Роберту записку с просьбой забрать ее сегодня же вечером, не дожидаясь утра.
Берте было приказано собирать вещи, ужин Элизабет попросила подать в комнату. Весь остаток дня она старательно избегала подходить к окну, из которого открывался вид в сад. Раза два она все-таки выглянула и оба раза видела там Яна. В первый раз он стоял на террасе с сигарой в зубах, потом пошел через сад по тропинке, и было в его удаляющейся фигуре что-то такое неприкаянное, что у нее болезненно сжалось сердце. В следующий раз она увидела его в окружении незнакомых ей женщин, видимо, приехавших только сегодня. Женщин было пятеро, и все они, судя по поведению, находили его неотразимым. Элизабет сказала себе, что ей это безразлично, это просто не может ее волновать. У нее есть обязательства по отношению к Хэвенхёрсту и Роберту, и это должно быть для нее на первом месте. Что бы там ни думал Ян, она не может связать свое будущее с никчемным картежником, даже если он самый красивый мужчина, которого рождала Шотландия, и самый нежный…