Благословение небес (История любви леди Элизабет)

Макнот Джудит

Ян медленно открыл ящик, запихнул бумаги обратно, вышел из кабинета и пошел в гостиную, где его и нашел Ормсли, чтобы сказать, что герцог желает его видеть.

Когда Ян вошел к деду, тот, облаченный в домашний халат, сидел в кресле у камина. Вид у него был на удивление бодрый.

— Вы выглядите… — Ян заколебался, недовольный охватившим его чувством облегчения оттого, что дед так хорошо выглядит, — поправившимся, — коротко закончил он.

— Я уже давно не сочувствовал себя так хорошо, — заявил герцог. Ян не знал, чем вызвано это заявление — то ли его самочувствие действительно улучшилось, то ли это было проявлением силы духа, которой так восхищался врач. — Бумаги

готовы, я уже подписал их. Я… взял на себя смелость приказать подать сюда обед… в надежде, что ты не откажешься разделить со мной трапезу перед отъездом. Ведь тебе все равно придется где-нибудь поесть.

Ян нерешительно кивнул и увидел, как обрадовало герцога его согласие.

— Отлично! — С сияющим лицом он вручил Яну бумаги и перо.

С тайным удовлетворением он смотрел, как Ян, не глядя, подписывает документы, тем самым принимая не только титул, но и сопутствующее ему состояние. — Теперь мы можем продолжить разговор, который нам пришлось прервать внизу, в гостиной. О чем мы там говорили? — спросил он внука, принимая от него обратно бумаги.

Мыслями Ян все еще пребывал в кабинете — за письменным столом, заваленным его портретами и письмами, в которых содержалась история его жизни, и потому рассеянно посмотрел на старика.

— Ах, да, — вспомнил герцог, — мы обсуждали твою будущую жизнь. Так кто же эта счастливая молодая леди?

Закинув ногу на ногу, Ян откинулся в кресле и, немного помолчав, небрежным тоном спросил:

— А вы разве не знаете? — он с деланным удивлением приподнял одну бровь. — Мне об этом известно уже пять дней. Или письмо от мистера Норвича опять запаздывает?

Дед сразу как-то сжался в своем кресле, будто разом состарился.

— Чэрити, — тихо сказал он. Тяжело вздохнув, он поднял на Яна умоляющий взгляд, сумев, однако, при этом не утратить достоинства: — Ты сердишься?

— Не знаю.

Герцог кивнул. — Знаешь ли ты, как трудно иногда бывает сказать: «Прости»?

— И не говорите, — отрывисто бросил Ян.

Дед издал долгий вздох и снова кивнул, смиряясь с ответом Яна.

— Хорошо, тогда можем мы просто поговорить? Хотя бы немного?

— О чем бы вы хотели поговорить?

— О твоей будущей жене, например, — с теплотой в голосе ответил дед. — Кто она?

— Элизабет Камерон.

— Элизабет Камерон? — изумленно переспросил герцог. — Мне казалось, ты покончил с этой историей еще два года назад. Ян подавил угрюмый смешок.

— Я немедленно пошлю ей свои поздравления, — заявил герцог.

— Они будут преждевременны, — коротко бросил Ян. Но не прошло и часа, как, разомлевший от бренди и усталости, убаюканный тонкими ненавязчивыми расспросами деда, он нехотя поведал деду, как обстоят дела, и с удивлением обнаружил, что ему не надо рассказывать о тех слухах, которые связаны с именем Элизабет, и о ее репутации в свете. Как и сказала Люсинда Трокмортон-Джонс, это было известно всем, даже его деду.

— Поверь мне, Ян, — предупредил его герцог, — если ты думаешь, что в обществе забудут о ее проступке, простят и примут ее только потому, что она твоя жена, ты сильно ошибаешься. Они «не заметят» твоего участия в этой некрасивой истории, как, собственно, они уже и сделали, потому что ты мужчина, и мужчина богатый, не говоря уж о том, что теперь ты маркиз Кенсингтонский. Конечно, они будут терпеть Элизабет, если ты сделаешь ее маркизой, у них просто не будет выбора, но они не откажутся от малейшей возможности уколоть ее, и как можно больнее. Чтобы заставить общество снова принять ее как равную, потребуется некая демонстрация силы со стороны высокопоставленных особ, пользующихся особым влиянием. В противном

случае она останется парией.

Что касается самого Яна, то он совершенно спокойно и без колебаний послал бы это общество ко всем чертям, но беда в том, что именно туда общество и отправило Элизабет, а ему хотелось залечить ее раненую гордость. Пока Ян думал, как ему поступить, дед вдруг решительно заявил:

— Я поеду в Лондон, чтобы находиться рядом, когда будет объявлено о твоей помолвке.

— Нет, — резко ответил Ян и плотно сжал челюсти. Одно дело — отказаться от ненависти к этому человеку и совсем другое — позволить ему влезть в его жизнь или принимать от него помощь.

— Я понимаю, почему ты отказываешься от моей помощи, — спокойно ответил дед. — Но я предложил ее не только потому, что это доставит мне удовольствие. Есть и другие веские причины: во-первых, моя поддержка и горячее желание назвать Элизабет своей внучкой сразу же невероятно возвысят ее в глазах света. Практически я чуть ли не единственный человек, который может склонить мнение света в ее пользу. А во-вторых, — продолжил герцог, ухватившись за эту возможность, посланную ему Богом, — до тех пор, пока нас с тобой не увидят вместе хотя бы один раз, в обществе по-прежнему будут сомневаться в твоих правах на наследство и титул. Другими словами, ты можешь называть себя моим наследником, но до тех пор, пока в обществе не увидят, что я сам признаю тебя таковым, эти люди так до конца и не поверят в это, что бы ты там ни говорил и что бы ни писали газеты. Таким образом, если ты хочешь, чтобы к маркизе Кенсингтонской относились с должным уважением, то для начала должен добиться своего собственного признания маркизом Кенсингтонским. Это неразделимо. И действовать нужно не торопясь, — подчеркнул он, — постепенно, шаг за шагом. Если мы будем поступать именно так, никто не посмеет поднять против нас голос, а впоследствии им придется принять и леди Элизабет.

Ян не знал, что ответить, сотни мыслей роились у него в голове и сотни чувств терзали его сердце.

— Мне надо подумать, — сказал он.

— Понимаю, — тихо отозвался герцог. — На тот случай, если ты решишь прибегнуть к моей поддержке, я завтра утром поеду в

Лондон и буду жить в своем городском доме.

Ян поднялся, собираясь уходить, и герцог тоже встал с кресла. Старик неловко протянул внуку руку и, поколебавшись, Ян протянул свою. Рукопожатие деда оказалось неожиданно крепким.

— Ян, — с отчаянием в голосе вдруг сказал он, — если бы я мог вернуться на тридцать два года назад, я бы поступил иначе.

Клянусь тебе.

— Не сомневаюсь, — отчужденно произнес Ян.

— Как ты думаешь, — прерывающимся голосом продолжил старик, — ты сможешь когда-нибудь простить меня?

— Не знаю, — честно признался Ян. Дед кивнул и отпустил его руку.

— Я буду в Лондоне через неделю. А когда ты планируешь быть там?

— Пока трудно сказать. Это зависит от того, сколько времени уйдет на переговоры с отцом Кристины и дядей Элизабет. Потом нужно будет объяснить все самой Элизабет. Учитывая все это, к пятнадцатому я надеюсь успеть.

Глава 19

Элизабет медленно встала, пальцы ее нервно сжались в кулаки, и она взволнованно посмотрела на Александру Таунсенд, прогуливающуюся по своей великолепной просторной гостиной, отделанной в зеленовато-кремовых тонах.

— Алекс, это безумие! — сердито воскликнула Элизабет. — Дядя дал мне отсрочку до двадцать четвертого, а сегодня уже пятнадцатое! Как ты можешь звать меня сегодня на бал, когда моя жизнь, можно сказать, уже кончена! За все это время мы так ничего и не придумали!