Благословение Небожителей 1-5 тома

Мосян Тунсю

— Что до помощи людям, попавшим в беду, совершенно не важно, преуспел ли ты в этом. Но говорить подобное в столь юном возрасте — весьма смело, и в то же время глупо.

— Да уж.

Однако Хуа Чэн добавил ещё одну фразу:

— Хоть и глупо, а всё же смело.

Се Лянь, расплываясь в улыбке, произнёс:

— Я действительно очень тебе благодарен.

— Не стоит благодарности.

Они оба какое-то время рассматривали кровлю над монастырём Водных каштанов, пока Хуа Чэн не нарушил молчание:

— К слову, Ваше Высочество, мы с тобой знакомы всего несколько

дней, а ты уже так много всего мне поведал. Это ничего?

Се Лянь бросил безразличное «Ай», затем добавил:

— А что здесь такого? Какая разница. Даже люди, знакомые несколько десятков лет, могут стать чужими всего в одно мгновение. Захотел поведать, вот и поведал. Это ведь просто случайная встреча, мы сошлись, а потом вновь расстанемся. Если так повелит судьба, мы встретимся снова, если же нет, то наши пути разойдутся. Говоря начистоту, любому пиршеству настаёт пора завершиться^[54], к чему нам эти предрассудки.

Хуа Чэн как будто едва слышно усмехнулся и вдруг сказал:

— Предположим.

Се Лянь повернулся к нему с вопросом:

— Предположим — что?

Хуа Чэн не смотрел на принца, его взгляд был направлен на дырявую кровлю монастыря Водных каштанов. Се Лянь видел лишь левую часть несравненно прекрасного лица юноши.

— Я не красив, — безразличным тоном произнёс Хуа Чэн.

— А?

Демон слегка повернулся к нему и спросил:

— Предположим, что в первоначальном образе я не красив. Ты всё равно захочешь взглянуть на меня?

Се Лянь удивлённо замер, затем ответил:

— Серьёзно? Но мне почему-то кажется, пусть и без какой-либо на то причины, что твой первоначальный образ не может выглядеть слишком некрасивым.

Хуа Чэн, наполовину искренне, наполовину лукавя, заметил:

— А вот и не обязательно. Что если у меня синяя морда, изо рта торчат клыки, все черты лица перепутаны местами? Что если я уродлив как ракшас^[55] и свиреп как якша^[56]? Как ты себя поведёшь?

Услышав вопрос, Се Лянь нашёл его забавным: оказывается, один из повелителей мира демонов, несущий хаос Князь Демонов, от звуков имени которого небожители содрогаются в страхе, переживает о том, красиво ли выглядит в изначальном облике. Однако стоило копнуть чуть глубже, и принцу забавным это больше не казалось.

Он смутно вспомнил, что среди всевозможных версий легенд о происхождении Хуа Чэна существует слух наподобие «от рождения он был уродцем». Если этот слух правдив, наверняка при жизни он часто испытывал на себе насмешки и унижения. Возможно даже, что это началось с самого детства. Могло статься, именно по этой причине Хуа Чэн сверх нормы чувствителен в вопросах, касающихся собственного изначального облика.

Поэтому Се Лянь, задумавшись над ответом, протянул:

— Ну, как… — Затем принц совершенно искренним и самым мягким и тёплым тоном, на который только был способен, произнёс: — Если честно, я хочу увидеть твой первоначальный образ только потому… видишь ли, мы уже в таких отношениях…

— Хм? «В таких» — это в каких?

— …Мы ведь теперь, можно сказать, друзья,

не так ли? Так вот, если уж мы друзья, разумеется, нужно быть откровенными друг с другом. Поэтому я и сказал, что хотел бы увидеть твоё истинное лицо. Разве это имеет какое-то отношение к тому, красив ли ты в изначальном облике? Ты спросил, как я себя поведу, так вот — конечно, никак. Будь спокоен, главное, что это твой настоящий образ, я в любом случае точно… Чего ты смеешься? Я говорю абсолютно серьёзно.

Договаривая последние фразы, Се Лянь ощутил, что юношу рядом с ним как будто бьёт мелкой дрожью. Вначале он удивлённо замер и подумал: «Неужели я высказался столь проникновенно, что растрогал его до такой степени?» Однако принц не осмеливался повернуться и посмотреть, что же случилось. К его неожиданности, спустя пару мгновений сбоку раздался едва слышный смешок, который и выдал юношу. Се Лянь тут же расстроенно толкнул его в плечо.

— Сань Лан… ну почему это кажется тебе настолько смешным? Неужели мои слова в чём-то неверны?

Хуа Чэн мгновенно перестал дрожать, развернулся к принцу и ответил:

— Нет, ты всё верно сказал.

Се Лянь расстроился ещё сильнее.

— Ты совершенно не искренен…

Хуа Чэн возразил:

— Я клянусь, на целом свете ты не найдёшь никого более искреннего, чем я.

Се Лянь решил закончить разговор, перевернулся на другой бок, спиной к Хуа Чэну, и произнёс:

— Ну ладно, давай спать. Засыпай как положено, без разговоров.

Хуа Чэн ещё немного тихонько посмеялся, затем сказал:

— В следующий раз.

Принц уже твёрдо решил заснуть, но стоило Хуа Чэну открыть рот, Се Лянь, не сдержавшись, вновь спросил:

— Что будет в следующий раз?

Хуа Чэн прошептал:

— Когда мы встретимся в следующий раз, я предстану перед тобой в первоначальном образе.

Эта фраза давала немалую пищу для размышлений, и Се Лянь уж было хотел расспросить ещё, но усталость, накопившаяся за вечер, накатила волной. Принц не мог больше держаться — он погрузился в сон.

На рассвете следующего дня, когда Се Лянь проснулся и приподнялся, половина циновки уже пустовала.

Принц, покачиваясь, встал на ноги и растерянно прошёлся по монастырю Водных каштанов. Затем открыл дверь, но и снаружи никого не увидел. Очевидно, юноша в самом деле ушёл.

И всё же опавшие листья были сметены в кучу, а рядом стоял глиняный горшок. Се Лянь вышел, взял горшок и занёс его с собой в монастырь, поставив на стол для подношений. И тут вдруг непривычно почувствовал на своей груди что-то лишнее.

Се Лянь дотронулся рукой и обнаружил, что пониже проклятой канги свободно болтается тонкая цепочка.

Одним движением принц снял её с шеи. Это оказалась серебряная цепочка, настолько тонкая и лёгкая, что он совершенно не ощущал её на теле. А на цепочке висело сверкающее на свету кольцо.

Во дворце Шэньу принц встречает принца

Се Лянь знал, что эту вещицу наверняка оставил Хуа Чэн. Он некоторое время повертел кольцо в руках, внимательно изучил и подумал: «Что же это?»