Благословение святого Патрика
Шрифт:
– …Ну что ты, успокойся, Лизонька. Женя девочка умная, просто ее захлестнули эмоции. Она категорична и сама за собой этот грех знает… Такой уж характер, ничего не поделаешь. Ничего, она меня поймет, я в нее верю… Глупости какие – срок до конца августа…
Саша говорил тихим и ровным голосом, гладил ее по голове, как маленькую. Но разве можно обмануть голосом, когда чувствуешь сердцем? Когда прекрасно знаешь, какая у него там, внутри, царит неустроенность… И растерянность, и замешательство, и даже стыд… Не каждый день от человека близкие люди
– …Все со временем устроится, Лизонька, вот увидишь. И Женя меня поймет и простит. И мама. И работу я найду. Просто сейчас лето, все директора школ в отпусках…
Да, с работой тоже получалась полная пока неопределенность. Она знала, что он с утра и до вечера ходит по школам, но все как-то не складывалось. В одном месте директор школы очень ему обрадовался, но документы посмотрел и без прописки не взял… В другой школе на месте оказался завуч, и на прописку вроде бы рукой махнул, однако для окончательно решения просил прийти в конце августа, когда директор из отпуска выйдет. Нет, можно и подождать, конечно… Она даже заикнулась как-то, чтоб он не суетился, а ждал спокойно. Но Саша так глянул, что она сразу язык прикусила… И в самом деле, что она ему предлагает? На ее шее сидеть и страшно изводиться своей неприкаянностью? Хватит того, что его ближайшие родственники изводят…
– А я сегодня в Министерство образования ходил, Лизонька… Хотел конкретно узнать, в какой школе словесник требуется. Представляешь, поднимаюсь по лестнице, и вдруг меня окликают…
– Кто?
– Женщина. Лицо очень знакомое…
– Ах, женщина? Так, так… – нарочито состроила она ревнивую рожицу, чтоб он хотя бы улыбнулся немного.
– Да, женщина. Она в министерстве методистом работает, но когда-то, будучи школьным учителем, на моем уроке была! У меня же, представляешь, показательные уроки были, со всей области учителя съезжались… Ну, не суть важно. Так вот, эта женщина меня узнала, представляешь?
– И что?
– Да все бы хорошо, в общем… Да, она обещала помочь. Но опять же просила прийти в конце августа, потому как сама со следующего дня в отпуске… Да, она меня уверила, что в августе я точно трудоустроюсь. И даже без прописки. Что она за меня поручится…
– Ну, вот видишь, как хорошо! Доживем до конца августа… Если денег не хватит, займем у кого-нибудь… Все будет хорошо, Саш…
Сунулась к нему с объятием, прижалась, уткнувшись лицом в теплую шею. Вдохнула счастливо – запах какой родной…
– Я найду какую-нибудь подработку, Лизонька. Да вон, в овощной палатке ящики подряжусь таскать…
Она хотела было сказать – не надо никаких ящиков, но промолчала. Пусть делает что хочет, неважно. Лишь бы душевного дискомфорта не испытывал…
Сидели, обнявшись, молчали. Он баюкал ее в руках, как ребенка. И вздрогнули от короткого и резкого звонка в дверь.
– Кто это? – удивленно отстранил ее от себя Саша. – Ты ждешь кого-нибудь?
– Нет… Это соседка, наверное. Я пойду,
Распахнула дверь – Герман… Ойкнула испуганно, отступила на шаг. И тут же подобралась, взяла себя в руки. В самом деле, чего она ойкает? На этой территории ее бывший муж уж точно не хозяин!
– Привет, Лизок! Не ждала? А я вот такой наглый оказался, решил зайти, проведать, как ты тут живешь!
– Не стоило, Герман. Я тебя в гости не приглашала.
– Ты хочешь сказать, незваный гость хуже татарина? Ну что ж ты так, Лизок… Ты же всегда такая вежливая была… Дай пройти-то, если уж пришел.
Она вдруг почувствовала, как Сашины руки легли на плечи, слегка отодвинули ее в сторону. Герман переступил порог, оказался с ним лицом к лицу.
– Ладно, мужик, чего ты засуетился, я ж драться с тобой не собираюсь. Мне вон с женой надо поговорить…
– Насколько я знаю, Лиза вам не жена, – спокойно произнес Саша.
– А кому жена, тебе, что ли? Да ладно, не бойся, ничего я ей не сделаю. Просто поговорю, и все. Нет, правда… Очень нужно, мужик…
Голос Германа звучал странно, с не свойственной Герману растерянностью. Ей даже послышались жалкие нотки. Да и выглядел – не ахти… Щеки, припыленные сизой щетиной, несвежий воротничок рубашки, глаза тусклые и больные, как после тяжкого похмелья. Может, и впрямь у него беда какая?
– Ладно, Саш… – тронула она его за плечо, – иди пока в комнату, а мы на кухне поговорим… Пойдем, Герман.
На кухне он неловко присел за стол, почему-то боком. На нее не глядел, хмурился молча.
– Чай? Кофе? Может, минералки холодной налить? – спросила вежливо-равнодушно, прерывая неловкую паузу.
– Нет, не хочу, спасибо.
Поднял на нее глаза, усмехнулся грустно:
– А ты другая стала, Лизка… Совсем другая…
– А тебе неприятно видеть меня другой?
– Да ладно… Я ж не к тому.
– А к чему?
– Да я и сам не знаю…
Он сглотнул, потер ладонью заросшее щетиной горло, выдавил из себя с трудом:
– В общем, плохо мне без тебя, Лиз…
– Что ж, понимаю… – улыбнулась она, легкомысленно пожав плечами, – конечно, плохо, Герман. Инструмента для повышения самооценки нет, да?
– Вот зря ты так, Лизк, ей-богу… Ты ж баба умная вроде и книжек всяких много прочитала, а в нормальной жизни совсем, совсем глупая… Ведь я тебя почему доставал-то? Потому что любил всегда и сейчас люблю! Я ж хотел, чтобы ты… Ну, чтоб уважала меня хотя бы…
– Ты хочешь сказать – боялась, наверное. Я и впрямь тебя боялась, Герман. Ты же меня знаешь, я всех и всегда побаиваюсь. Особенно когда меня унижают.
– Да я больше не буду, Лизк! Вот ей-богу, слово тебе даю! И насчет квартиры… Да пропади она пропадом, эта квартира! Ну, хочешь, я вообще ее на тебя перепишу, а? Нет, правда… Может, заживем, как люди, я эту дуру Кристинку брошу…
– Гер, ты с ума сошел, что ли? – не смогла она удержаться от удивленного смешка. – Ты что говоришь, сам подумай…